2 июля 1944 года. Лубянка. Кремль. Москва.
Раздался тревожный телефонный звонок. Однако трубку правительственного аппарата никто не брал. В огромном кабинете, отделанном дубом, с наглухо зашторенными арочными окнами, никого не было. Звонок не прекращался, он настойчиво требовал хозяина этого кабинета, где на дальней стене по центру висел портрет вождя всех времен и народов товарища И. В. Сталина. Подле него, у стены, располагался массивный дубовый стол, обтянутый сукном зеленого цвета. На нем, помимо чернильного прибора из уральского мрамора, некоторых деловых папок и газет стоял в правом углу бронзовый бюстик Феликса Эдмундовича Дзержинского.
Обстоятельная служебная мебель, отделка кабинета, малинового цвета ковровые дорожки, все подчеркивало высочайший статут хозяина кабинета, незыблемость его положения.
Звонок не прекращался. Он не довольствовался отказом быть не принятым и тревожно разрушал тишину, уютно расположившуюся здесь несколько часов после обеда. Но вот высокая двустворчатая дверь торопливо открылась, и в нее быстро вошел, даже не вошел, а влетел офицер в погонах полковника госбезопасности.
— У аппарата Саркисов.
— Это Поскребышев, — раздался уравновешенный, с нажимом на фамилию голос. — Товарищ Сталин на 17 часов вызывает товарища Берию. Передайте, пожалуйста. И телефон тут же отключился.
«Сейчас 16.20, — проговорил про себя вслух полковник, бегло глянув на массивные напольные часы старинной работы, стоявшие в углу и гармонично завершавшие продуманный деловой интерьер кабинета. С каждой секундой позолоченные стрелки приближали час совещания у Сталина. — Успел бы Лаврентий Павлович. Что-то отдых затянулся после обеда».
Саркисов тут же, не выходя из кабинета, набрал одному ему известный номер телефона и позвонил на одну из служебных квартир НКВД, расположенную в особняке на Спиридоньевском переулке.
— Чего тебе, Рафаэль? — отозвался недовольно Берия, тяжело дыша в трубку. Через нее, как показалось адъютанту, прорывался женский смех, заглушаемый легким фокстротом.
— Вас товарищ Сталин срочно требует к себе. Назначено на 17.00
— По какому вопросу, Рафаэль? — Берия пытался быть сосредоточенным. — Подожди, — одновременно резко с высокомерием обратился он к кому-то.
— Товарищ Поскребышев не сказал.
— Почему не спросил? — начал злиться нарком. — С чем я предстану перед товарищем Сталиным? Ты же это понимать должен.
Саркисов молчал. Берия и сам знал, что если вызов срочный, незапланированный, то и Поскребышев его причины также мог не знать. Значит произошло что-то очень важное. Но что? Все, что происходит в стране, он знает первый. Это закон для его людей. Доложили бы дежурные или тот же Саркисов. Но те молчали. Верховный что-то чудит.