— Соглашайся, Франц, сержант дело говорит, — вдруг заговорил мозговой передатчик голосом Клауса. — Степан – твой друг, и его одного оставлять нельзя. Держитесь вместе. Свою чопорность задвинь подальше, майор, здесь она неуместна.
— Хорошо, Степан, — вдруг согласился майор Ольбрихт, — обедаем здесь. Накрывай, как ты сказал, свою поляну.
— Вот это команда! Вот это командир! — шумно хлопнул ладонями от удовольствия Степан и потер их в предвкушении обильного чревоугодия. — Айн момент, герр майор. Вы еще узнаете, на что способен Степан Криволапов.
— Подожди, Степан, выкладывать свои продукты, — остановил его Франц. — Они еще пригодятся тебе. Возьми угощение от командира корпуса. Достань мой чемодан.
Щелкнули замки и Ольбрихт, под удивленные взгляды Криволапова, выложил на стол деликатесы военной Европы: от испанских оливок и салями, до французского коньяка.
— Зер гут, зер гут, господин майор, — заглядывая через плечо офицера, восхищался продуктами Степан. — Вот это Европа, я вам скажу. Вот это фарт, — у Степана засосало под ложечкой от запаха свиного балыка, и появилось легкое головокружение от вида баночки голландских шпрот.
Выделяемый поджелудочный сок немедленно затребовал пищи для переработки.
— Вы идите, идите, погуляйте, господин майор, — Степан выпрямился, отстранившись от Франца, предоставляя выход, — осмотритесь по вагону, а я сам приготовлю, не беспокойтесь и пробу сниму, как положено перед обедом. Будет все по высшему классу. Мама не горюй. Я же лучший профессионал детдома по накрытию столов. «Битте шен»!
— Хорошо, хорошо, — удивился Франц, ретивостью своего младшего товарища. — Я тебе доверяю. Позовешь, когда стол к обеду будет готов.
— Не беспокойтесь.
Франц поправил на себе форму, взял трость и с достоинством вышел в коридор вагона…
— …Господин майор, наш первачок попробуйте. От вашего французского коньяка у меня одна сухость во рту и икота.
— Найн, найн.
Но захмелевший Степан, невозмутимо, не реагируя на отказ Франца, держа двухлитровый бутыль самогона, чуть подрагивающими руками налил ему и себе в стаканы слегка мутноватой, издававшей специфический запах, жидкости. — Пробуйте, господин майор, труба зовет!
— Найн, — еще раз возразил Франц, но поданный Степаном стан взял и стал внимательно рассматривать через стекло сизовато-дымчатую жидкость. Есть и пить уже не хотелось. Его клонило ко сну. — Франц, — вдруг застучали молоточки в его висках. — Ты выливай это пойло в мою половину мозга. Это же русское виски. 70-градусный первач. Достояние Советов. Пей, не отравишься, дружище. Помни, у тебя две головы и два мозга. Чтобы их залить надо не одну бутылку виски осушить, — довольный своей рифмой, засмеялся в правом полушарии изрядно захмелевший Клаус.