— Может, хватит, Клаус, пить? — Франц мысленно сопротивлялся другу.
— Подвинься, майор, спецназ идет в атаку. Долой рабство!
Рука Франца, помимо его воли, вдруг сильно сжала стакан, чуть не раздавив его, поднесла ко рту, приподняв локоть до высоты правого уха и резким движением залило жгучее синеватое содержимое в горло.
— Вот это по-нашему, вот это по-русски! — крякнул от удивления Криволапов, — огурчиком, огурчиком закусите, — Степан услужливо подал Францу ядреный бочковой огурец и опрокинул в рот, догоняя командира, свою мутную жидкость. Затем он положил белоснежный, шириной в ладонь отрезанный кусок сала на хлеб и подал его Францу. — Битте, герр майор. Дас шмект ист гут!
— Гут, гут, — пьяный Франц с удовольствием поглощал бутерброд с салом. — Ну, ты и шельмец, Степан, — вытер губы о салфетку, разделавшись с всемирно признанным крестьянским продуктом, — улыбнулся добродушно он. — Я еще никогда так не напивался. Скоро мы захрюкаем и будем жирными от твоего сала как Герман Геринг, — и немецкий майор, интеллигент по крови, сделал несколько гортанно-носовых вдохов и издал звуки подобно хрюкающему поросенку и засмеялся громко на все купе.
Его гогот поддержал и Степан. — Что там пить, герр майор, — смеясь, наклоном головы указал он на самогонку. Бутылка коньяка уже каталась пустой под столом. — При такой закуси, мне придется в Бресте выходить за добавкой.
— Да-да, ты прав. Генерал постарался. Он ценит и любит меня. Но выходить не разрешаю. Ты понял, унтер-фельдфебель? Не раз-ре-шаю! Вот за генерала Вейдлинга надо выпить. Разливай свой «pervatch», Степан.
Криволапов видел, что майор Ольбрихт прилично захмелел и ему требовался перерыв. Да и себя он чувствовал неважно, его подташнивало. Того и гляди испортишь праздник души. Надо срочно дыхнуть кислорода. — Разрешите сделать перекур, господин майор?
— Покурить, оправиться разрешаю, — И-кк, — икнул вдруг Франц, — но недолго. Вперед, Степан, — Франц сомкнул глаза и подпер голову рукой, которая как ему казалась, стала чугунной.
— Вы прилягте господин майор, поспите часок. А я выйду, покурю.
— Вперед, фельдфебель, покурить, — Франц махнул ему рукой.
Степан уложил Франца на диван, не снимая с него одежды и сапог, взял офицерские сигареты, зажигалку, расслабил черный галстук, давивший шею и, слегка покачиваясь, вышел в тамбур.
Но не успел он сделать несколько затяжек, как по вагону разнесся женский смех. В его сторону направлялись легкой раскрепощенной походкой две молодые особы женского пола. Весело переговариваясь, находясь в привычной для них среде, они открыли дверь и вошли в тесный тамбур. Степан чуть не проглотил сигарету, от нарисовавшейся парочки. Ярко-красные, открытые поцелую, пухлые губы первой незнакомки, вырывавшаяся на волю, словно трепетная птица из клетки из легкого крепдешинового платья грудь, моментально подействовали на Степана, как красный платок тореадора на быка. — Мать, моя женщина, — присвистнул он и ладошкой без стеснения хлопнул первую девушку по выпуклой попке.