Довода царя были приправлены непременными «халдей считает» и «халдей говорит». Пути халдея Суниса и Релиуса не раз пересекались, но никогда по академическим вопросам, и теперь Релиус был совершенно очарован этой внезапно открывшейся ему стороной личности старого противника. Он надеялся, что достаточно исцелившись и уехав из столицы, он мог бы написать халдею и завязать с ним переписку на тему Эвклида или Фалеса или этих новых идей с севера, о том, что якобы не Земля, а Солнце является центром вселенной. Он осторожно пытался представить новую жизнь, которая откроется перед ним после полного выздоровления.
Лампа на прикроватном столике была зажжена. Если царь собирался прийти этой ночью, то он должен был появиться в ближайшее время. Когда дверь после тихого стука приоткрылась, он повернул голову, но приветствие растаяло у него на губах, как мечты о Затерянном мире под натиском отрезвляющей реальности. Царь стоял в дверном проеме не один. Он держал за руку царицу и ввел ее в комнату. Она стояла у кровати Релиуса, ожидая, когда Евгенидис принесет стул, и все это время Релиус лежал в кровати, не шевелясь и не в силах отвести от нее взгляд, так же как она, казалось, не могла оторваться от его глаз.
Евгенидис по очереди посмотрел на их бледные лица.
— Вам все равно придется когда-нибудь поговорить друг с другом.
Он ласково коснулся пальцем подбородка жены и нежно поцеловал ее в щеку. Должно быть, на лице Релиуса отразилась такая тоска, что царь с улыбкой повернулся к нему.
— Ревнуешь, Релиус? — без признаков смущения или насмешки он взъерошил волосы Секретаря и поцеловал в щеку его тоже.
Конечно, это выглядело смешным, но когда царь ушел, Релиус сморгнул воду из глаз. Поцелуй был по-братски нежным, и царь, наклонившись к нему, не улыбался.
Пламя в лампе потрескивало неестественно громко. Наконец царица тихо сказала:
— Я подвела тебя, Релиус.
— Нет, — возразил Релиус.
Он приподнялся на локтях, не обращая внимания на тупую боль в боку, вызванную этим движением. Ему было жизненно необходимо, чтобы царица не брала на себя его вину.
— Это я подвел вас. Я виноват, — он неловко добавил: — Ваше Величество.
— Разве я больше не твоя царица? — с сожалением спросила она.
Потрясенный, он прошептал:
— Навсегда, — вдохнув в это слово всю свою душу.
— Я должна была знать, — сказала она. — Я должна была больше надеяться на будущее, и не цепляться за прошлое.
— У вас не было выбора, — напомнил ей Релиус.
— Вот почему я подумала, что это очередная необходимость принести жертву, как мы делали с тобой долгие годы. Я была неправа. Я доверяла тебе, Релиус, все эти годы, и я не должна была оставлять тебя.