* * *
За завтраком царица обратилась к царю.
— Барон Артадорус передал мне прошение перед завтраком. Он попросил дать ему отпуск.
— Неужели? — Царь попытался принять заинтересованный вид.
— Он сказал, что у него есть срочные дела дома.
— Да?
— Что-то с финансовыми счетами.
— Хм.
Она бросила ему предупреждающий взгляд.
— Надеюсь, он не собирается упасть на меч? — спросил царь.
— Не буквально.
— Ах, — сказал царь.
Она скрестила руки на груди и отказалась продолжать разговор.
* * *
— Барон встречался с царицей сегодня утром. Его отпустили от двора. — Сеан передал новость, ненадолго встретившись с отцом в одном из дальних дворов дворца.
— Неужели? — ответил его отец, слегка удивленный, но не встревоженный. — Не сомневаюсь, что он сбежал домой, чтобы исправить счета. Но это уже не имеет значения. Фальшивые цифры уже были записаны, и их исправление не сотрет преступления.
— А если он признался царице?
— Если бы он признался, мы бы уже знали об этом. Ты ведь помнишь, что случилось с последним из желающих обмануть царскую казну?
* * *
Больше в царской постели не было змей, а в еде песка. Капитан гвардии и Секретарь архива приняли соответствующие меры. Поэтому издевательство слуг стало более изощренным. Блюда, подаваемые на стол царя, когда он обедал один в удручающем обществе своих слуг, всегда были непригодны для человека с одной рукой. В то время, как царь делал все возможное, чтобы скрыть свое увечье, его слуги всячески старались его подчеркнуть. Если царь хотел, чтобы его хлеб был нарезан, ему приходилось просить. Если он упорно отказывался просить, то Сеан с Иларионом делали вид, что не догадываются. Еще дважды царь запирался в своей комнате. Оба раза он позволял Костису, и одному только Костису, остаться с ним.
Нерадивые слуги проводили время во внешнем коридоре, потея при мысли, что царица может пройти мимо. Она, конечно, знала, что царь время от времени изгоняет слуг из своих апартаментов, но, казалось, была готова закрывать глаза на нарушение этикета, пока не столкнется с этим нарушением нос к носу.
— Ее Величество должна продемонстрировать поддержку царя, — напомнил Сеанус своим подельникам. — Иначе, я уверен, ей безразлично, что мы раздражаем царя.
* * *
В редкие вечера, когда Костис не был на дежурстве и еще не спал, он разговаривал с Арисом в своей квартире.
Арис спросил, как долго Костис еще рассчитывает прослужить в качестве лейтенанта.
— Думаю, я еще не готов отбросить копыта, — сказал Костис. — Разве что от скуки.
Лежа в позе напряженной апатии, закинув ноги на спинку короткой кровати и чуть свесив голову над краем рамы, он смотрел в потолок. Наконец он позволил своему лицу выразить то отвращение, которое он чувствовал постоянно. На службе приходилось быть осторожным, и прочно фиксировать маску бдительного безразличия.