И Салман мрачно процедил:
– Слыхал, что Хозяйка сказала? Теперь ты наш. Будешь должен за лошадь, сволочь.
Самийа дернул плечом, кривя разбитые губы. И процедил:
– Кинжал отдайте, ворюги.
– Так постоишь, – злобно бросил Салман.
Еще кинжал тебе, как же… Вставьте змеюке зубы, она больнее укусит…
У дальних шатров заполошно голосили. Карматы, говорите? Ну что ж, человек, как говорится, родится не хуже собаки. Перед Манат ты обоссался, Салман ибн Самир. А вот перед людьми ты в штаны прудить не будешь. Не к лицу – стыдно.
* * *
Чтобы понять, что происходит и почему орут, Салману пришлось раздать пару плюх.
Никаких карматов, конечно, никто не видел. Зато пожаром в сухой траве бежала весть: идут гвардейцы, везут катибов. Точнее, уже привезли. Пришли большой силой в главное кочевье – его разбили у оазисов Лива, как всегда в это время года. До того, как нагрянуть к мутайр, сборщики податей уже прошлись через пальмовые рощи Лива – и собрали там многое. Не только финики. И вроде как «погостили» у кальб – целый караван с данью отправили на юг. Теперь вот стервятники двинули на север, за корабельной податью.
– Откуда катиб? – хмуро поинтересовался Салман у мальчишки. – Из Бадра?
Тот показал белые целые зубы:
– Из Хайбара, о шейх!
Оставалось лишь сплюнуть. Сборщики налогов приходили поочередно: сначала из Медины. Потом из Бадра. А два года назад в Хайбаре открыли таможню – вроде как для торговли с племенами таглиб, а на самом деле с карматами, об этом каждая собака в кочевьях знала. Сборщики полезли и оттуда. Ну и раз в год наведывались карматы – это за данью. Остальные два или три раза в год они приходили за заложниками и проводниками. Ну и за фуражом для идущих на север отрядов.
– Много взяли уже?
Парнишка поник нечесаной головой:
– Палатки обыскивают, о шейх. Говорят, на строительство флота по динару с шатра нужно собрать…
– По динару?!..
– По динару, о шейх! Еще говорят, что в этом году динар стоит не двадцать дирхам, а тридцать…
– Так…
– Сказали, что им плевать, что из Бадра уже приходили. Либо скотиной возьмут, сказали, либо людьми. За девственницу они согласны дать пять динаров. За молодую девушку три. За юношу – тоже три, – бойко тараторил паренек.
– Ну и?..
– Старых невольников они не берут! Молодых набрали, но пока мало. Жребий будем кидать, о шейх…
– Так…
А ведь он еще не платил карматам…
И вдруг:
– Это вранье.
Зачем-то он обернулся на этот хриплый, но все равно нечеловеческий голос.
Сумеречник смотрел в землю и вертел в руках хворостину.
– Я тебя спрашивал, что ль? – мрачно поинтересовался Салман.