— А как же… — начала Виолетта, но договорить ей не дали — одна из подруг главной жрицы, слышавшая наш недавний разговор, протянула девушке целую охапку больших фиолетовых цветов. — Ах, какие замечательные!
«Стражи» быстро смекнули, что у них есть возможность искупить свою вину. Они разделили охапку между собой и принялись украшать будущую королеву бала (или, если говорить точнее, главное блюдо будущего стола). Главная жрица смотрела на это с апатичным видом — то ли в королеве она видела самый обычный сосуд для силы Великого Бога, а не человека, то ли «стражей» виноватыми не считала, то ли просто-напросто скучала — если, конечно, такие существа знают, что такое скука. И я уже сделал пару шагов в направлении леса, но она жестом остановила меня.
— Спасибо, Великий. Никто не гонит тебя, ты можешь остаться и принять участие в церемонии. Конечно, при условии, если ты не будешь мешать.
Я красноречиво промолчал, но главная жрица расценила это как согласие. Она указала на одну из подруг — самую старшую после нее во всей компании.
— Познакомься, это Августина. — Представленная вакханка, до этого сосредоточенная на своих мыслях, одарила меня лучезарной улыбкой. — Великий Бог даровал мне долгую жизнь, я служу ему почти шестьсот лет, и скоро я уйду искать. Она займет мое место. Для главной жрицы она достаточно молода, ей идет пятый век, но, думаю, ты не откажешься посидеть с ней рядом на церемонии?
Будь на моем месте смертный, он бы сказал «запрещенный прием».
— Благодарю тебя за… — Слово «доверие» показалось мне чересчур двусмысленным, и я сдержался, — за оказанную честь, но я вынужден отказаться. Я путешествую не один, и меня ждут.
— Ах. — Главная жрица подняла глаза к небу, что должно было означать сожаление, хотя лицо ее оставалось бесстрастным. — В своих молитвах я попрошу Великого Бога даровать тебе добрый путь.
* * *
Веста лежала в той же позе, в которой я оставил ее утром — свернувшись клубком, почти незаметная под плащом. С одним отличием: она уже не спала. Я присел рядом, и она бросила на меня короткий взгляд.
— Сестра. — Я положил ладонь ей на лоб и убедился в том, что можно обойтись без еды — несколько глотков моей крови с утра способствовали восстановлению. — Как ты себя чувствуешь?
— Мне тоскливо. И страшно. Я волнуюсь за Клауса.
— С ним ничего не случится. Ты сама знаешь, Нофар защитит его даже ценой собственной жизни.
Веста вздохнула и снова прикрыла глаза.
— Я отдохну еще немного, до захода солнца, брат. Разбуди меня, если я усну.
— Хорошо. Наберу ягод. Я проголодался.