– Мы все еще ходим вокруг да около, – сказала Уинстон, пока оба наблюдали, как Босх расспрашивает барменшу. – У нас только кое-какие мелочи.
– Знаю, – сказал Маккалеб. Ему не было слышно, о чем говорят у бара: все заглушала музыка.
Босх кивнул барменше и вернулся в кабину.
– Она узнала его – пьет только ликер «Калуа» со сливками. Хотя с Ганном он у нее не ассоциируется.
Маккалеб пожал плечами, словно говоря: «Невелика важность».
– Попробовать стоило.
– Вы понимаете, куда это ведет, не так ли? – сказал Босх, переводя взгляд с Маккалеба на Уинстон и обратно. – Вам нужно действовать. И действовать наверняка. Другого шанса не будет, а я рискую слишком многим.
Маккалеб кивнул.
– Мы знаем, – сказал он.
– Когда? У меня мало времени.
Маккалеб посмотрел на Уинстон. Решать было ей.
– Скоро, – сказала она. – Может быть, завтра. Я еще не заикалась об этом на работе. Надо уломать капитана, потому что, по его последним сведениям, Терри прогнали, и я вместе с фэбээровцами разрабатываю тебя. Нужно подключить окружную прокуратуру, потому что, когда мы начнем, действовать надо будет быстро. Если все получится, мы возьмем Таферо завтра вечером и тогда поглядим.
Босх с грустной улыбкой уставился на стол.
– Я сегодня встречался с этими типами. Агентами.
– Я слышала. Ты не совсем убедил их в своей невиновности. Они вернулись жутко нервные.
Босх поднял голову:
– Так что вам сейчас надо от меня?
– Нам надо, чтобы ты сидел тихо, – сказала Уинстон. – Мы сообщим тебе насчет завтрашнего вечера.
Босх кивнул.
– Еще один момент, – сказал Маккалеб. – Есть у тебя доступ к вещдокам с процесса?
– Да – во время суда. Так они у секретаря. А что?
– А то, что Стори явно знал о художнике Иеронимусе Босхе. Он узнал твое имя во время того первого разговора и сразу понял, что с ним можно сделать. Поэтому мне кажется, что книга, которую помощница принесла ему в тюрьму, должна быть его собственной. Он велел ей принести.
Босх кивнул:
– Фотография книжного шкафа.
– Ты понял.
– Я тебе сообщу. – Босх огляделся. – Пока все?
– Все, – ответила Уинстон. – Будем на связи.
Она вышла из кабины, Босх и Маккалеб – следом. На столе остались две нетронутые бутылки пива и бурбон со льдом. У дверей Маккалеб оглянулся и увидел, как пара завсегдатаев направляется в бар. Из музыкального автомата доносилась песня Джона Фогерти «Встает бездомная луна…»
Холод пробирал до костей. Маккалеб шел к причалу Кабрийо, засунув руки поглубже в карманы ветровки и уткнувшись носом в воротник.
Несмотря на опушенный подбородок, он настороженно поглядывал по сторонам. Ничто не привлекало внимания. По пути Маккалеб взглянул на парусную шлюпку Бадди Локриджа. Груды всякого хлама, скопившегося на палубе: доски для серфинга, велосипеды, газовый гриль, океанский каяк и прочий хлам не скрывали, что свет в каюте включен. Маккалеб тихо ступал по деревянным доскам. Спит Бадди или нет, все равно уже слишком поздно, а Маккалеб слишком устал и замерз, чтобы встречаться с партнером. И все же он не мог отделаться от мысли об отклонении в теории по делу Ганна.