— А ты не мог бы там пожить? — спросила она лет в пять. — Ты не мог бы пойти в школу? Я бы тебе помогла учиться.
— Да ты недолго там пробудешь, — всегда отвечал он. — Мы приедем в красивый дом, где много девочек, вы будете играть, я буду посылать тебе книги. Ты и оглянуться не успеешь, как вернешься сюда такой большой и умной, что сможешь ухаживать за мной.
Об этом она думать любила. Вести его дом, сидеть во главе стола на званых обедах, гулять с ним, беседовать, читать — что может быть лучше? Если для этого надо поехать в «то самое место», ничего не поделаешь. Бог с ними, с девочками, а вот книги очень ее утешат. Книги она любила больше всего на свете, и даже сама для себя придумывала интереснейшие истории. Иногда она рассказывала их отцу, они ему тоже очень нравились.
— Ну, что же, папа, — мягко сказала она, — раз уж мы здесь, примиримся с нашей участью…
Он засмеялся над такой книжной речью и поцеловал свою маленькую дочь. Сам он ничуть не примирился, но думал, что говорить ей об этом нельзя. Странная девочка была ему истинным другом; он знал, что когда там, в Индии, его не встретит под вечер дочь в белом платье, ему будет очень одиноко. Он снова обнял ее, когда кэб, свернув на унылую площадь, остановился у дома, к которому они ехали.
Дом был большой, мрачный, кирпичный — точно такой, как и все соседние, если не считать, что двери украшала начищенная медная табличка, а на ней черными буквами было написано:
Мисс Минчин
Образцовая школа для девочек
— Ну, вот, Сара, приехали, — сказал капитан Кру как можно веселее. Он помог ей выйти, и они взошли по ступенькам и позвонили. Сара часто думала потом, что здание это очень похоже на мисс Минчин. Все было там прилично, даже богато, но на редкость уродливо; так и казалось, что кресла — и те костлявы. Жесткая мебель в приемной грозно сверкала, циферблат высоких часов глядел сурово. В гостиной лежал ковер в каких-то квадратах, и стулья были квадратные, на квадратном мраморном камине стояли квадратные мраморные часы.
Сара села на жесткий стул красного дерева и быстро огляделась.
— Мне здесь не нравится, папа, — сказала она. — Но ведь военным, даже самым храбрым, не очень нравится на войне.
Капитан Кру засмеялся. Он был молод, любил смешное, а еще больше — странные Сарины речи.
— Ах, Сара, Сара! — сказал он. — Что же я буду делать без твоих мудрых фраз? Больше на свете и нет таких серьезных людей.
— Почему ж ты тогда смеешься? — спросила Сара.
— Потому что ты очень смешно их говоришь, — отвечал он, все еще смеясь, но вдруг обнял ее, крепко поцеловал, мигом перестал смеяться, и в глазах его, быть может, блеснули слезы.