Едва дождались сегодня последнего звонка. Мы с Орлой сидим в автобусе. До поселка ехать двадцать минут, и мы обсуждаем предстоящую школьную дискотеку: что наденем, с кем собираемся танцевать, получится ли пронести водку. На полпути водитель останавливает автобус: заметил, что парни на заднем сиденье курят. Делает строгое предупреждение, шагает до конца прохода с видом генерала, угрожая немыслимыми карами, хотя мы все прекрасно знаем, что у него на это нет никаких прав. Потом он снова садится за руль и едет до самого клуба, где все высыпают из автобуса. Мы с Орлой расходимся в разные стороны, она в одну, я – в другую. Я обещаю позвонить и бегу со всех ног, чтобы догнать Юана. Он идет вверх по дороге к нашим домам, противно треща пальцами, каждым по очереди, сначала на одной руке, потом на другой. Он всегда так делает, когда волнуется или о чем-то тревожится.
– Сегодня наши с тобой мамаши поехали в Эдинбург за покупками перед Рождеством.
Он шагает, широко ставя ноги, и я, отдуваясь, стараюсь поспеть за его быстрым шагом.
– Надеюсь, купят мне наконец новый проигрыватель. А ты чего ждешь в подарок?
Он не отвечает. Лицо строгое, сдержанное, словно он что-то обдумывает, очень важное, о чем мне знать не полагается. И продолжает трещать пальцами. Звук этот настолько ужасен, что я стискиваю зубы и хватаю его за руки.
– Макинтош! – орет кто-то за спиной.
Я оглядываюсь. Это Шагс Макговерн, парень, которого все боятся.
– Не оборачивайся, – говорю я.
Юан вырывает руки и оборачивается. Останавливается. Ждет. Я тоже жду. Шагс догоняет. Все лицо его усеяно прыщами, некоторые огромные, багрово-красные, воспаленные, из которых даже гной сочится.
– В общем, тебе крышка, Макинтош.
Указательным пальцем он проводит себе по горлу, а потом тычет им в Юана.
– После футбола, усек?
Он поворачивается и идет обратно в сторону клуба, где его поджидают еще несколько парней.
Сердце мое сжимается. У Юана такое лицо, будто его сейчас стошнит. Я беру его за руку. Он резко отдергивает ее.
– Я все расскажу папе, и твоему папе тоже, и они заявят в полицию, – торопясь, говорю я.
– Я тебе расскажу! Попробуй только, – смотрит он на меня уничтожающим взглядом. – Еще хуже будет.
– Тебе нельзя с ним драться! – шепчу я. – Он же подонок. Он убьет тебя.
– Хватит об этом. И не вздумай никому говорить, поняла? – Он тычет в меня пальцем. – Я знаю, что надо делать.
– Что? – спрашиваю я, толкая его к живой изгороди.
Я действительно чуть с ума не схожу. Щеки пылают, глаза щиплет, сейчас расплачусь.
– Не связывайся ты с ним. Он же безбашенный. Он тебя покалечит, попадешь в больницу.