– Не успеет. Я его сам покалечу.
– Но, Юан…
Я хватаю его за лацканы пиджака, притягиваю к себе. От него пахнет классной доской, и сигаретами, и еще чем-то, присущим лишь ему одному, этот запах, сколько я себя помню, всегда успокаивал и подбадривал меня, был для меня источником силы.
– Я так боюсь, что он изобьет тебя…
Голос мой едва слышен. Я утыкаюсь лицом ему в рубашку, вытираю о нее слезы.
– Ты пойми, тут ничего не поделаешь. Если не пойду сейчас, через месяц или через год все равно придется. Надо покончить с этим делом раз и навсегда.
Он обнимает меня за талию, и весь остальной путь мы идем, прижавшись друг к другу. Доходим до его калитки, он отпускает меня, и я стою, раскачиваясь на каблуках:
– Я пойду с тобой.
– Нет, нельзя, ни в коем случае, – говорит он и трет мне ладони. – Тебя могут застукать. Не волнуйся, со мной ничего не будет.
Он идет по дорожке к дому, потом оборачивается и кричит:
– Спасибо, что переживаешь за меня!
И, проходя в дом, снова оборачивается и улыбается.
Я не сомневаюсь, что вижу его улыбку в последний раз. Наверняка ему проломят голову и его ждет коматозное состояние и инвалидная коляска. В самом крайнем случае выбьют все зубы. Все знают, какой жестокий этот Шагс. Он или мучит животных, или ищет, с кем подраться. Его часто забирают в полицию, совсем недавно забрали за то, что он сломал кому-то ключицу. А в прошлом году отстранили от занятий в школе за наркотики, он их приносил прямо в класс, и два месяца он провел в Эдинбурге, в «доме для нехороших мальчиков», как выразилась моя мама. А когда вернулся, сразу занялся сведением старых счетов – считает, что это Юан настучал на него. А уж если Шагс хочет подраться, от него не отвяжешься.
Футбольный матч молодежных команд начинается в семь часов. Без пятнадцати я стою у окна своей спальни и вижу, как Юан выходит из дома – его одинокая фигура с рюкзачком через плечо спускается по склону холма. Молиться я умею плохо, но остаток вечера провожу на коленях, умоляя Бога защитить его.
К девяти часам я уже места себе не нахожу и, когда раздается звонок в дверь, мчусь вниз, не разбирая дороги и чуть не сбив с ног маму. Это Юан. Я выхожу к нему, осматриваю с ног до головы и вижу, что на нем ни царапинки. Чтобы убедиться окончательно, я даже ощупываю его лицо, руки и грудь.
– Мне бы надо почаще драться, – смеется он.
Я крепко обнимаю его, а он и бровью не ведет.
– Ну, что там было? – Я гляжу на него во все глаза. – У тебя нет даже ни одного синяка!
– Я же говорил, что прибью его первым.
– Как у тебя получилось?
– Он только наклонился, чтобы завязать шнурки, а я ему коленом прямо по морде. Одного раза хватило. Кажется, сломал ему нос.