– Как кто? Саша!
– Юлия, вам бы стоило забыть о нем давным-давно.
– Легко тебе говорить, – обиженно сказала она.
– Ну да, действительно, я интересовал и интересую, точнее сказать, я вообще его не интересую.
– Что ты хочешь этим сказать? – непонимающе смотрела она.
– То, что и тебе вполне очевидно, его интересовала ты. Она засмеялась.
– Его интересовал коньяк, но не я.
– Юлия Николаевна, не думал что вы такая скромница. Выпивший и даже трезвый мужчина, в вашем присутствии не может думать ни о чем, кроме вас.
– Хватит шутить, Коля.
– Я вполне серьезно.
– Значит, ты плохо знаешь мужчин.
– До настоящего момента я думал иначе.
Смс от Иры: «Зая, как ты? Я сильно соскучилась. Безумно люблю тебя, твоя малышка!»
Что ответить? Её признания в любви – пустой звук, слова, не значащие ничего, полный ноль, они пусты, пустее романов Данцовой, пустее пустоты Пелевина в интервью Esguire, пустее Хашимы. Её чувства нуждаются в таком же расчетливом чувстве, она не способна любить, не требуя чего-то взамен. Она нуждается только в том, чтобы любили её. Она лишь освоила привычную систему манипуляционных уловок, полагая, что любовь именно таковой и является. Я не могу дать ей то, чего она требует, могу отказаться от всего, могу отдать ей всё, но я не могу её любить. Я не могу любить трупы! «Ир, всё в порядке, приеду на место, позвоню».
Мы просидели около полутора часа, выпили по две чашки кофе, съели пирожное. Юля рассказывала о предстоящей работе, о очень милой, как ей показалось Оксане Владимировне, которая на две недели наш Босс. Всю свою жизнь я чей-то подчинённый, кто-то у меня Босс, начальник, президент, я постоянный баран, которого пасут. Я всегда часть безрассудного, слабого стада, не способного жить без пастуха с хлыстом.
– Вернулся? – спросила Юля.
– Можно сказать и так.
– Коля, это не моё дело, но мне давно жутко интересно, вы так давно вместе и не женитесь, почему?
– Почему мы должны жениться? – улыбнулся я.
– Как почему? У вас серьезные отношения, логическим завершением которых является свадьба.
– Логических цепочек в отношениях с женщиной, в том смысле, о которой ты ведешь речь, я не выстраиваю.
– А что ты строишь, если не секрет?
– Секретов нет, с ней ничего.
– Как это?
– Обыкновенно, – спокойно ответил я.
– Я тебя не понимаю.
– И я себя тоже.
– Ты когда-нибудь серьезно говорить можешь?
– Всегда, и сейчас я серьезен, я не серьезен к мертвому, а от нас с ней пахнет мертвичиной.
– Вы расстались что ли?
– Нет.
– Я ничего не понимаю, объясни, пожалуйста.
– По-моему, всё предельно ясно, мы вместе без будущего, без прошлого, без чувств, без надежд на их появление.