Капитан-особист Васильев, заместитель начальника Особого отдела полка, вошел в комнату в обычном одноэтажном доме, стоявшем на окраине городка, где устроил свой кабинет майор Смирнов. Тот в это время, поглаживая затылок и в отдельные моменты какие-то строчки подчеркивая карандашом, заканчивал читать подготовленную ему на подпись совершенно секретную докладную записку начальнику управления контрразведки армии:
«Отделением военной цензуры НКГБ 1196-го полка за 30 и 31 мая процензурировано исходящей корреспонденции 136 писем, из них двадцать на национальных языках народов СССР. Из общего числа проверенной корреспонденции обнаружено отрицательных высказываний 5, относящихся к жалобам на недостаток в питании и отсутствие табака. Вся остальная корреспонденция в количестве 131 письма патриотического характера, отражающая преданность нашей Родине и любовь к Отечеству.
Бойцы и командиры горят желанием немедленно вступить в решающее сражение с ненавистным врагом всего прогрессивного человечества. В письмах выражают ненависть к фашистским войскам германского империализма, готовы отдать свою жизнь за дело Коммунистической партии и Советского правительства. Применить на деле мастерство, выучку и силу грозного оружия, созданного тружениками социалистического тыла.
Выдержки из писем, идущих из армии в тыл, отражающих патриотические настроения, приводим ниже:
«Здравствуйте, мои любимые: мамаша, Лидушка, Ванечка и Вовочка! До вчерашнего письма мне хочется добавить, что я сейчас рад и счастлив, наконец, моя неугомонная душа дождалась своего раздолья. Сегодня началось на нашем участке наступление. Мы скоро будем вести бои. Радость очень велика и благородна. Мне давно хотелось присоединить свою ненависть и силу к товарищам, которые будут, как и я, громить врага. Пожелайте мне удач…»
Отправитель: Ольшанский.
Получатель: Тбилиси, Ольшанская.
«Здравствуйте, дорогая мама Наталья Васильевна!.. Сегодня, 30 мая, там, где стоял мой батальон, немец перешел в наступление, пускает сотни самолетов и танков. Но, дорогая, не беспокойтесь, это не 1941 г. Уже с первого часа они почувствовали силу нашего оружия. Наши самолеты грозной тучей обрушились на него, и вот, когда я пишу это письмо, воздух наполнен гулом моторов наших самолетов. Бои, мама, будут очень серьезные, но особенно не беспокойтесь, жив буду – буду героем, а убьют, ничего не поделаешь. Но верь[те] мне, мама, седин Ваших я не опозорю…»