— Значит, все зависит от того, с чем он столкнется, так? Если, я хочу сказать, очень заденет, тогда Вспыльчив?
— Да, так.
— Скажите, у него были враги?
— Враги? — с удивлением переспросила она. — А разве теперь у кого-нибудь есть враги? Даже если поссоришься с кем — разве это враг? Такое, по-моему, только в старых книгах бывает.
— Ну, хорошо, я по-другому спрошу. Были ли люди, от которых он ждал худого, может быть, даже боялся их?
— Нет, не знаю. Ни о чем таком он никогда не говорил.
— Он был скрытный человек? Или, наоборот, — душа нараспашку? Что на уме, то на языке.
— Это вы к тому, товарищ подполковник, не утаил ли он чего от меня? Нет, я уверена, ему просто нечего было скрывать.
— И все-таки: разговорчив, молчалив?
— Наверное, молчаливый все же.
— Не брал ли у него кто-нибудь крупную сумму денег в долг?
Повела плечом:
— Откуда им взяться — крупным-то суммам! Нет, жили мы — чего жаловаться? Как со смены — считай, рублей десять — пятнадцать в кармане. Навар за день. Ну, по-другому, если непонятно — калым, чаевые. Так что нормально жили. И одеться, взять, и поесть. Телевизор тоже вот цветной. Но чтоб запасы большие были — не получалось. Да и деньги те, что есть, на моей сберкнижке. Он принципиальный здесь был. С деньгами, говорит, хозяйка должна управляться. Моя, говорит, забота в дом принести, а остальное — моего ума дело.
Простодушие, с которым она говорила о калыме, покоробило Чекалина. Перевел разговор на другое:
— А как он к сынишке относился?
Она не удивилась вопросу, слишком уж очевидно не имевшему отношения к случившемуся несчастью, — даже обрадовалась, пожалуй. Вероятно, ей надо было выговориться.
— Хорошо относился, очень хорошо. Как увидит его — сразу будто лампу в нем зажгли, сияет весь. Андрюшка у нас ведь поздно появился. Мы уж думали — без детей останемся. А тут — Андрюшка! Ему пятый год…
— Когда Виктор ушел на работу? В тот день…
— Я не знаю. Наверно, часа в четыре. Смена у него, я знаю, с пяти часов.
— С семнадцати? — уточнил Чекалин.
— Да, с семнадцати. Я пришла с работы в половине седьмого, — я тут недалеко работаю, в трикотажном ателье. В семь часов он приехал. Покушать…
— Он всегда в это время домой приезжал?
— Не всегда, но часто. Когда возможность была. В этот день я его пельменями покормила, как раз по пути домой купила.
— Больше вы его не видели?
— Нет, почему? Он еще раз приезжал. Часов в одиннадцать вечера. Я уже в постели была, встала. Он на кухне сидел, бутерброд себе сделал, чай пил.
— Долго пробыл?
— Нет, минут десять. Когда уходил, я прижалась к нему. Он чмокнул меня в щеку, засмеялся и пошел себе… — Она умолкла, лицо вмиг стало мокрым от слез. — Простите, — сказала она, утирая слезы.