— Нужен по меньшей мере десяток судов, — сказал Демин. — Да, десяток. Наблюдателями я вас обеспечу — вот, — он обвел рукой летчиков.
— А почему только наблюдателями? — спросил Мазуренко, техник-лейтенант, приехавший вместе с Деминым. — Я, например, до армии дизелистом был, могу и за механика. Если бы снять ваши суда с консервации…
— А какое я имею право? Да, какое право?
Завьялов побагровел: если бы знать заранее, что так сложатся дела. А то обрадовались — спасен летчик, шлите катер к рыбачьей лодке, он там… Как же, спасен!
— Ну, вот что, — решился Завьялов. — Полетит моя голова. Полетит. Другим приказать я не могу. Но сам пойду — добровольцем. Сухарев, — обратился он к диспетчеру, — возьми мою машину и давай ко всем нашим, кто еще не успел в отпуск. Скажи — так и так, человек в море. Есть добровольцы — тащи прямо из постели. Будем снимать с консервации суда. Через два часа выходим, вот так.
— Ясно! — оживился диспетчер. — Будут добровольцы! «Молодец старик», — подумал Демин. Крепко пожал Завьялову руку, сказал улыбаясь:
— Разрешите поступить в ваше распоряжение, капитан?
— Нарушим субординацию, а? — сказал Завьялов, — Подполковник в подчинении у капитана! Лестно, лестно.
Летчики и моряки, гомоня, двинулись к выходу. Завьялов подождал немного, выдвинул ящик стола, достал стеклянную пробирку с нитроглицерином. Вот так каждый день — сдавливало сердце, словно пеленой, заволакивало глаза. Врачи говорили: «Спокойствие, спокойствие, иначе…» Видно, не за горами была его последняя пристань. И пусть ею будет не мягкая постель, не кабинет с коврами, а открытый ветрам капитанский мостик.
Как много их здесь, этих островов, — на одном только парочка гаг уместится, на другом встанет маяк, на третьем хватит места для небольшого поселка. Да только, конечно, никому не придет в голову строиться среди водной пустыни, на голых скалах. Лишь изредка заглядывают сюда рыбаки да смотрители маяков.
А мелкие камни — корги, откуда их взялось столько? Будто шла по заливу гигантская баржа, груженная глыбами, тряхнул ее шторм, посыпались камни, да так и остались торчать на фарватере.
Обычно суда стараются держаться от них подальше, но сейчас «Онега», отрабатывая задним ходом и крутясь, подбирается под самые скалы. Не взлетит ли оттуда, вон из-за той скалы, ракета, не поднимется ли к небу дым сигнального костра?
Два наблюдателя — один на корме, другой на носу теплохода — словно застыли, прижав бинокли к глазам. Однообразны и утомительны часы поиска, стынут ноги4 коченеют руки, сжимающие бинокль, слезятся от ветра глаза.