– Ты добродетельный. Тот, кто будет меня хоронить… – с ощутимым акцентом, но все же на русском ответил старик и сразу же перевел разговор на другое. – След на твоей шее от чего?
Старик коснулся кончиками пальцев страшных ран на шее Хабарова, часть которых была покрыта свежими корочками, а часть гноилась, не заживая никак.
– От ошейника.
Китаец ждал пояснений.
– Когда сбили наш вертолет, нас двое уцелело. Отстреливались. Потом… Потом бросили монету. Орел – последний патрон Толе Кажурину, решка – мне. Выпал орел… Думал, голову отрежут, а они меня в подвал посадили, ошейник из колючей проволоки надели. Наверно, собирались продавать или менять. Неделю сидел. Чем все кончится, ждать не стал. Как бежал, помню плохо. Убил кого-то… Что убил – точно помню! Почему же ты сказал, что я добродетельный?
Китаец молчал. Неторопливыми, плавными движениями он мешал что-то деревянной лопаткой в стоящей на огне пиале. От варева комната наполнилась отвратительным запахом серы и горечи. Готовую кашицу он выложил на сложенную лентой тряпку, аккуратно размазал по полотну, потом тщательно смазал этим же снадобьем раны на шее Хабарова и, приложив к шее тряпку, обмотал вокруг.
– Нет добра. Нет зла. Нет добрых людей. Нет злых. Человек подобен речному потоку, он каждое мгновение меняется. Меняется сам в себе от своих мыслей, меняется от влияния других людей и природы. Даже убийство может быть добрым поступком, если учесть побудительные мотивы, – наконец произнес он. – Любой орган атрофируется, если не использовать его. Склонности тоже ослабевают, если их постоянно подавлять. Человек, подавляющий свой гнев, страсть или желание убить, со временем сделается совершенно неспособным к их проявлению. Эта неспособность достойна сожаления. Человек становится немощен. Человек должен творить добро и удерживаться от зла не потому, что не способен совершать зло. Неспособность совершить зло – это немощь, а не добродетель…
Так они и познакомились.
Хабаров подошел к лежавшему на печи старику, на ощупь нашел руку и прижал к своему лицу.
– Прости меня! Прости, я … – его голос прервался, защипало глаза.
– Поплачь. Болезнь-то со слезами раскаяния уходит…
На Старый Новый год Алина поехала к родителям.
Вообще-то еще в Новый год она обещала отцу и матери, что познакомит их с Хабаровым, тогда же определили день официального знакомства – Старый Новый год.
– Чего одна пожаловала? – недовольно приветствовал ее отец.
– Здравствуй, папа. С праздником! – Алина поцеловала отца в щеку.
– И тебя с праздником. Только праздновать нечего! – проворчал отец и ушел в комнату, где сел в кресло, водрузил на нос массивные в роговой оправе очки и принялся за прерванное чтение.