Увы! форты были действительно взяты, но бедному Деденеву, погибшему вместе с Бураковым, не суждено было увидать победу!..
В час дня с рейда пришел буксир, который привел баржу с 35 матросами и 1 офицером – мичманом Глазенапом. Они были командированы с «Дмитрия Донского» для усиления нашего десанта в Тяньцзине, вследствие обостряющегося положения дел и неожиданного столкновения казаков с боксерами. По той же причине французы посылают свой второй десант.
В пять часов вечера я простился с радушием русских моряков и покинул уголок родной земли, представляемый палубой русского военного корабля с русскими мужиками-матросами и дворянами-офицерами.
Бурхановский, Глазенап и я пересели на английский буксирный пароходик «Джем», который забрал баржу с нашим десантом в 35 человек и, пользуясь приливом, стал подниматься вверх по Пэйхо.
В зависимости от морского прилива и отлива, два раза в сутки, в течение шести часов вода в Пэйхо прибывает и следующие шесть часов убывает. Пользуясь высокой водой, мелкосидящие пароходы доходят до Тяньцзина, отстоящего от Тонку по железной дороге в 40 верстах, a по реке – в 50. Мель, узкая ширина реки и постоянные повороты течения очень затрудняют сообщение по Пэйхо. Капитан буксира обещал доставить нас в Тяньцзин к 12 часам ночи.
Чем выше мы подымаемся по реке, тем живее картины. Берега Пэйхо – это сплошная китайская деревня и пашня. Желтые глинобитные мазанки, с глиняными или соломенными кровлями, окруженные плетнем из гаоляна или камыша, толпились над обрывом берега. Ивовые и тополевые рощицы скрывали кумирню, о которой можно было догадаться по двум высоким мачтам, стоящим перед входом. За мазанками тянулись беспредельные поля зеленого молодого гаоляна – китайского проса, которое кормит, греет, покрывает и для китайского мужика является его первым другом и помощником в домашнем хозяйстве.
В деревнях было заметно странное движение. Народ кучами собирался на берегу, о чем-то шумел, расходился и снова собирался в другой деревне.
При прохождении нашего буксира и баржи, наполненной вооруженными матросами, китайцы высыпали на самый берег и внимательно следили за нами.
О чем они думали? что говорили? Но боксеры уже ходили по всем деревням, мутили народ, вербовали товарищей и зажигали пожар миллионного мятежа.
Тихая теплая ночь. Мы идем очень медленно. Полчища джонок, везущих рис в Пекин, загораживают нам путь. Река мелка. Течение капризно. Нужно все время измерять глубину. Смуглый морщинистый китаец, из южных провинций, с косой, обмотанной вокруг головы и спрятанной для удобства под круглую соломенную шляпу, бросает лот и без фонаря, на ощупь, благодаря своей многолетней сноровке, выкрикивает нараспев число футов на испорченном английском языке: