– Принц Джон собирает войска, – пояснил шериф. – Войска требуют денег. И потому он приказывает всем евреям королевства в знак дружественного к нему расположения и, конечно, для укрепления его дружественного расположения к ним выплатить обозначенные в указе суммы.
– Но это же огромные деньги! – пробормотал ростовщик, нервно сворачивая пергамент и теребя печать длинными, тонкими пальцами. – Вон мельник, у которого еще скот и земля, и сыновей полон дом, чтобы управляться с хозяйством, и тот имеет в год всего сорок марок.
– Так и есть.
– А я? Что у меня? Я и Рахиль, маленькая лавка в не самом богатом, да простит мне эти слова господин шериф, Ноттингеме. Из скота – лишь мыши под полом. Но от них одни убытки. Я понимаю, когда б мимо нас шла главная дорога с севера на юг и с юга на север, было бы о чем говорить. Но нет, Богу то было неугодно. Ему было угодно проложить ее через Барнсдейлский лес. А то, что он устроил здесь, в Шервуде, – так, тропа для пьяных гуртовщиков.
– Мне понятны твои стенания, Шимон. – Королевский чиновник поднялся с кресла. – Но и ты пойми меня. Такова воля наместника. Я обязан надзирать за ее беспрекословным исполнением. Кстати, там дальше в указе говорится, что если кто-либо из вашей братии не пришлет этот дружеский дар, он будет признан врагом, лишен всего имущества и выслан из королевства на все четыре стороны.
– То есть либо в Шотландию, либо прямо в море, – вздохнул Шимон. – Даже не знаю, что хуже.
– Мне то неведомо. Но могу подсказать что лучше.
– Я весь – одно большое внимание, – на лице, отражавшем вековую скорбь, появилась надежда.
– Как ты сам понимаешь, для тебя указ вступает в силу, как только он будет оглашен и доведен до твоего сведения.
– Чего ж тут не понять? Но пускаться в бега мне не по годам, да и некуда.
– Я не предлагаю тебе бежать. Я предлагаю зайти в корчму «Паломничество в Иерусалим», что здесь, у подножия скалы. Разбить там спьяну пару кружек, наорать на трактирщика и отказаться платить.
– Ну да, как я только мог подумать о хорошем?! Конечно, пойду, ваша милость, тогда у бедного Шимона будет от чего болеть голове. Можно подумать, ей и так мало достается. Я не улавливаю, к чему вы ведете, барон. – Меняла устало потер глаза.
– Все просто, – улыбнулся шериф Ноттингема. – Как только ты начнешь буянить, мальчик, вот он, приведет стражу. И ты еще до утра окажешься в темнице, где и проведешь следующие три месяца. Если, конечно, принц не продлит срок действия указа. Обещаю, что в память о наших давних доверительных отношениях я устрою тебя получше и прикажу кормить с моего стола.