– Только ж, вы помните, я не ем свинину, – задумчиво ответил Шимон.
– Можешь не волноваться, ее обычно не остается.
– Но мне же придется на время закрыть дело, – страдальчески проговорил он. – Это такая… такая головная боль для бедного Шимона!
– Сто сорок марок серебром, – напомнил шериф. – И не факт, что принц Джон на этом успокоится. Деньги ему нужны всегда, а если твои собратья заплатят, он непременно пожелает узнать, не завалялось ли у вас в мошне еще чего-нибудь.
– Ой, горе, бедный ты, бедный Шимон. Можно я хоть напишу записку Рахили, она же с ума сойдет от тревоги!
– Напиши. Мальчик отнесет. Но, – повернулся он к отроку, – проследи, чтоб она ее сожгла. Все должно быть тайно.
– Конечно, тайно. Я уже забыл наш разговор.
– И о золоте, которое я должен, тоже забыли?
– Чтоб вы были мне здоровы, господин барон! О каком таком золоте вы говорите?
Трапезная шерифского замка была скудно освещена парой факелов. Восковые свечи хранились для званых пиров.
– Парень, подай вина, – скомандовал шериф.
Отрок сноровисто наполнил кубки.
– Так что, – Локсли отхлебнул бургундского. – Шимон согласен добровольно сесть в тюрьму?
– Признаться, я не слишком сомневался в этом, – хмыкнул барон. – Если бы вы прочли указ принца Джона, то, верно, решили бы, что этот вздорный прощелыга с нами заодно. Выбор у нашего Шимона невелик.
– Что ж, надеюсь, в темнице ему не будет слишком тоскливо.
– Уж голодно не будет точно, – заверил шериф, вгрызаясь в свиной окорок. – А что нового у вас?
– Прелестная баллада Алана-э-Дейла. Сегодня ее уже распевают во всем Ноттингеме. Дня через два-три докатится до Лондона, а по дороге, глядишь, и сокровищ в ее строках прибавится. Хотел леди Мэриан первой спеть, но сейчас напою тебе.
– Э нет, Роб, оставьте свои рулады для нее, я вас в святой земле наслушался. Уж не знаю, как она ваши песнопения терпит. Видимо, это и есть любовь. В смысле пения на малиновку вы вовсе не похожи.
Ответом ему был смех новоявленного Робин Гуда.
Менестрель подхватил лютню и стал перебирать струны.
– Точно-точно! – радостно донеслось из угла. – Так и пел Алан-э-Дейл, как сейчас помню:
Валлийской стрелою пробит его щит,
И кровь запеклась на челе.
А золото Оффы печально лежит
В шервудской суровой земле.
Для злых воздаяние – злая судьба.
Пусть лживые тонут во лжи.
Лишь агнец укажет тебе, где тропа,
Где золото Оффы лежит.
Голос у старика оказался на удивление хорош, и, что больше всего поразило слушателей, он не сфальшивил ни в единой ноте.
– Я и не знал, что эта баллада принадлежит его перу, – откликнулся менестрель.