Он свесил голову, уперев в стол руки.
— Значит, если я не осмелюсь, всё будет в норме? Мир сохранится?
— Да, — она глянула на него сквозь слёзы.
— Если я не послушаюсь бессознательных импульсов, всё будет в норме? То есть, мне следует быть нормальным? Жить, как прежде? И будет всё о’кей?
— Будет лучше, по крайней мере. Всё отложится. Ведь подобный вам может повториться лишь через век. Или через сто веков.
— Ваши дети, — сказал он, — проживут до старости? И умрут в свой час? Вам это нужно?
— И это. — Она кивнула.
— Не лучше ли для ваших детей сгноить меня в зоне, в камере со стальными стенами? — спросил он. — Раз вы знаете, и у вас есть улики, вы можете меня сдать. Я выйду, вы позвоните — и меня схватят. Ведь есть мотив убить вас… а заодно и охранника. Это лучше, чем ехать домой, где ждёт засада.
— Нет, так не случится, — сказала она. — Я этого не вижу. Я так и поступила бы, если б был прок… Но… — она медлила, — вам и тюрьма не преграда, если вы перестанете сознавать, что из тюрьмы нет выхода.
— Мистику мы оставим. Главное, что вы видите, — усмехнулся он. — Чтоб спастись, вы всё увидите.
— Я откровенна. Будь я хитрей, молчала бы.
— Да, — признал он. — Но вы уверены, что меня остановит только смерть - или возможность остаться в норме собственной волей. Что мешает вам, чёрт возьми, убить меня, чтоб сберечь ваши ценности? Я ведь всё уничтожу на земле, всю жизнь, вы так сказали?
— Вы убьёте лишь тот способ жизни, который называется человеческой и земной культурой. Но… вы начнёте иную жизнь. Не смогу я убить вас по той же причине, по которой вы выберетесь из тюрьмы. Я так вижу.
Он стоял с опущенной головой, опершись о стол.
— Думаешь, я не хочу жить нормально? Думаешь, я знаю, что происходит? Мир вокруг рушится, — бормотал он. — Ты вот в испуге — а я ведь напуган больше. Пока ведь хаос — вокруг меня. Нормальный гибнет, а возникаю я, анормальный, среде враждебный, хотя не делаю ещё ничего. Я не делаю — а среда меня теснит и загоняет в угол… Ты говоришь: нормальным быть?.. С двумя трупами?
— С четырьмя… — поправила она.
Он помолчал.
— Марина?
Она кивнула.
— Четвёртый?
— Не вижу, — она отвернулась. — Что-то вид застилает.
— Может быть… — произнёс он. — Впрочем, не хочу знать… Я не хочу знать этого, как и дня своей смерти. Но я хочу знать, что будет, если нормальный я исчезну… а останется анормальный.
— Останется хаос. А в хаосе я не вижу, — шептала она. — Вижу, когда четко, но в распаде — не вижу. Для этого нужны зрение и чутьё на хаос. Это иной талант.
— Странно, — сказал он. — Вы, колдуны и маги, общаетесь с запредельным, будучи к нему слепы.