— А можно за деньги поспать дома? — буркнул Девяткин. — Мне б выспаться и прийти в себя. Я дам вам паспорт, если хотите… и заграничный. Не убегу. Вы не верите, правда же, что я маньяк? Зачем же…
— Пётр Игнатьевич, чему я верю и чему не верю, об этом не вам судить. Я не лезу в ваши личные или банковские дела, я ловлю вас только со стороны УК. С вами, думаю, что-то нечисто. Нету дыма без огня. Нету. Но для жены вашей… и вы хоть что-то дали бы ребятам, которые вас пасли. Вместо того, чтобы пасти настоящего маньяка, который мог изнасиловать вашу дочь, они полдня просидели в машине зря. Они не поймут, обидятся. Вы банку своему вот принесли бы прибыль, а вам сказали бы: зря вы… Вот ситуация… Они же могут сболтнуть, что я отпустил задержанного. Плохо… Поняли?
— Заплачу. Не обвините в подкупе? — через силу рассмеялся Девяткин.
— Тогда я вас сам сейчас отвезу… — Следователь помог ему встать и расстегнул наручники. — Заодно уж, позвольте, спросить вашу жену насчет алиби… Что, четыре часа? Но раз любит, встанет? Вы, Пётр Игнатьевич, дополнительно убедитесь в любви супруги…
Девяткин вновь сел на стул, глядя в его осклабленное лицо.
— А? — спрашивало лицо.
— Спросим… — прохрипел он.
— А может, — давил следователь, — останемся? Ноги не держат? Вдруг выйдет, что нам Елену Фёдоровну зазря будить? Вдруг не добудимся? Я, знаете, по-джентльменски не позволю себе вламываться в спальню к женщине и будить её, а милиции женского пола в Жуковке ночью нет, а?
Вместо ответа Девяткин поднялся.
— Добудимся… — бормотал он.
Главное, он сейчас выберется.
С некоторых пор события захлестывают его так, что непрестанно требуется выбор. Как будто бы он влезает на дерево, а ветки тоньше и тоньше, и близок миг, когда следующая развилка будет трагедией уже при любом выборе… Да, следователь лишает его шансов этой уловкой. Пожелай он остаться — следователь молча запрёт его и поедет к нему домой. Пожелай он ехать — обнаружится отсутствие жены и детский труп впридачу. Ведь и не соврёшь — дескать, не знал, что жены дома нет, — его ведь схватили в спальне.
Следователь вёз его на «девятке», пропарывая туман. Не встретилось ни одной машины. Оба молчали. Вылезли у ворот. Девяткин молча шёл к дому дорожкой меж газонов и слышал сзади шаги психопата. Остроносые туфли следователя, казалось, подгоняют его. Во тьме оба спотыкались. Но в доме горел свет, дверь была распахнута. Девяткин сначала испугался, но вспомнил, что оперы выволакивали его в спешке. В холле под яркой люстрой Девяткин остановился, заметив, что наверху дверь в спальню открыта. Он ждал каких-нибудь слов от следователя, но тот молчал.