Послышался раскат грома, и кто-то громко прокомментировал: “Будет ливень”. Словно по команде, зазвучала старая как мир мелодия дождя, бьющего об асфальт. “Нам с этим мусором только дождя для полного счастья не хватало”, — проворчал официант. Я молчал, подавленный суровой исчерпывающей моралью нубийской легенды, которой мне было нечего противопоставить. А тут еще и зуд вернулся.
— Всякий раз, когда я бью белого, я вспоминаю своего прадеда, вспоминаю о том, как он умер, как белые люди посадили его в клетку на потеху своим детишкам. Тебе этого не понять, — сказал Бу. Бар начал заполняться прохожими, искавшими спасения от дождя.
Я собрался с силами и заговорил:
— Я хочу помочь тебе освободиться от этой истории, точнее, от ее конца. Пропуск в лучшую жизнь, в мир, где тебя будут уважать, ценить, вожделеть, достойно оплачивать твою работу. Ты сможешь сам определять сроки, например, сказать: мне хватит трех лет, чтобы скопить достаточно денег и покончить со всем этим. Вот что может дать тебе Клуб, если ты, конечно, не захочешь остаться у заказчика.
Я и сам понимал, какой жалкой получилась моя возвышенная речь, но что мне оставалось делать. На самом деле мне хотелось сказать: поднимайся, Бу, нам пора валить отсюда, пошло оно все, и бои, и дождь, и мусор, и хренов клуб “Олимп”, я помогу тебе, отвезу, куда ты скажешь, сделаю все, что ты хочешь, только доверься мне. Как будто это и вправду было так просто, как будто я мог превратиться в волшебную лампу, потерев которую любой человек — или по крайней мере тот, кто мне понравился, — мог исполнить свои самые сокровенные желания.
— А твой хваленый клиент может повернуть время вспять и изменить прошлое? — спросил Бу, невольно подсказав мне весьма убедительный аргумент.
— Повернуть время вспять никому не под силу, но мы втроем можем изменить будущее: заказчик, который выбрал тебя, я, потому что нашел тебя и говорю с тобой сейчас, и ты сам, ведь только ты можешь решить, как будет лучше для тебя.
Вместо ответа нубиец заговорил о своей деревне, и я испугался, что он примется рассказывать очередную легенду о своих великих предках. Но Бу сказал, что каждую ночь просит богов вернуть его в родное селение, в те годы, когда он был мальчишкой, у которого не было никаких забот, кроме как присматривать за стадом и разрисовывать лицо сажей перед праздником, когда все было известно заранее, и тому, кто честно выполнял свои обязанности, не приходилось беспокоиться о завтрашнем дне. Поутру, просыпаясь на отсыревшем от пота матрасе, окруженный шумом и вонью чужого города, он спрашивал себя: что я здесь делаю? Но его деревни давно уже не существовало, не было ни мальчишек-пастухов, ни праздничных масок, а под соломенными крышами хижин жили только призраки убитых во время последнего рейда: все погибло, ушло без возврата, и ему некуда было возвращаться. Есть ли на свете средство от такой тоски?