- Зачем урусский верблюд кричал?
Гаврилка догадался: «Сагирка!» Поклонился, сказал:
- К Сагир-хану я, выкупить дочку желаю.
- А как звать девка?
Глаз у баскака прикрылся почти совсем, из другой глазницы гнойный потёк застыл на безбородом лице. Он подошёл к Гавриле вплотную. Гаврила поворотил нос в сторону, невтерпёж воняло от хана, ответил:
- Василиской девку кличут! Хан прошлым летом в селе подле Рязани взял…
Сагир, приседая, заливисто засмеялся, захлопал себя по бёдрам. Гаврила недоумённо смотрел на него. Наконец баскак смолк, вытирая грязной ладонью глаз, заговорил:
- Красивый девка Василиска, злой! Подарим девка Кутлуг-Темиру. Молодой, сладкий хатунь будет! Самого Кутлуг-Темира твой дочка ласкать будет!
У Гаврилы в глазах потемнело, поплыло, как в тумане. Хотел было крикнуть, чтоб не дарил он Василиску Кутлугу, что он, Гаврила, деньги на выкуп принёс, а язык не поворачивается. Ловит Гаврила ртом воздух, а ордынцы окружили его, потешаются: один за тулуп тянет, другой за бороду, Не выдержал тот, кинулся на обидчиков с кулаками: толкнул одного, ударил другого. Тут навалились на него четыре дюжих воина, выволокли за ворота и давай бить. А потом отняли серебро да головой в сугроб.
Сагир-хан от смеха захлёбывается. Псы подняли неистовый лай. Поднялся Гаврила, посмотрел, а что сделаешь? У ворот караульный осклабился, копье на него наставил. И пошёл Гаврила с Ордынки, не замечая, что слёзы катятся из глаз, застревают в нечёсаной бороде.
ЛЕСОВИКИ. ПЕТРУХИНА ВАТАГА.
НЕ УЙТИ САГИР-ХАНУ.
На Москве кружал не перечесть, и двери в них нараспашку, заходи. Гаврила брёл с Ордынки сам не зная куда. День к вечеру, и мороз снова забирает. Лицо у Гаврилы в синяках и кровавых подтёках, в голове шумит и гудит. Взял он горсть снега, пожевал. А мысли не покидают: чем помочь Василиске и у кого защиты искать? У кружала остановился. На подталом снегу человек развалился, храпит: лапти у порога, голова на дороге. В кружале шумно, пар, как дым, глаза застилает. Пропившийся ярыжка, в отрепьях вместо одежды, выскочил на середину избы, поднял кружку с вином, заголосил тонко:
- Глухие, слушайте, нагие, веселитеся, безрукие, взыграйте в гусли, безногие, вскочите - дурость к вам приближается!
Гаврила остановился. Хозяйка, толстая баба, ухватила его за рукав, подтащила к столу. Он уселся меж двумя рыжими детинами, обхватил голову руками. Парень справа сказал:
- Что, дядя, али перебрал?
Другой парень рассмеялся.
- Маслена хмельна!
Гаврила поглядел на них. Парни как парни, глаза озорные, только и того, что заросшие. Со злостью кинув на грязный стол шапку, приставил ладонь ребром к горлу, выкрикнул: