Раскинулось море широко,
И волны бушуют вдали.
«Товарищ, мы едем далеко,
Подальше от нашей земли».
Не слышно на палубе песен,
И Красное море шумит,
А берег суровый и тесен —
Как вспомнишь, так сердце болит.
«Товарищ, я вахты не в силах стоять, —
Сказал кочегар кочегару, —
Огни в моих топках совсем не горят,
В котлах не сдержать больше пару.
Пойди, заяви ты, что я заболел
И вахту, не кончив, бросаю.
Весь потом истек, от жары изнемог,
Работать нет сил – умираю».
«Ты вахты, не кончив, не смеешь бросать,
Механик тобой недоволен.
Ты к доктору должен пойти и сказать, —
Лекарство он даст, если болен».
За поручни слабо хватаясь рукой,
По трапу наверх он взбирался:
Идти за лекарством в приемный покой
Не мог – от жары задыхался.
На палубу вышел – сознанья уж нет,
В глазах его все помутилось,
На миг увидал ослепительный свет,
Упал. Сердце больше не билось…
К нему подбежали с холодной водой,
Стараясь привесть его в чувство.
Но доктор пришел, покачал головой:
«Напрасно здесь наше искусство…»
Всю ночь в лазарете покойник лежал,
В матросскую куртку одетый,
В руках восковую свечу он держал,
Воск таял, жарою согретый.
Проститься с товарищем утром пришли
Матросы, друзья кочегара.
Последний подарок ему принесли:
Колосник
[12], обгорелый и ржавый.
К ногам привязали ему колосник
И койкою труп обернули.
Пришел корабельный священник-старик,
И слезы у многих блеснули.
Напрасно старушка ждет сына домой,
Ей скажут, она зарыдает…
А волны бегут от винта за кормой,
И след их вдали пропадает.