Даже византийские императоры не брезговали сношениями с татарами. Так, не предпочла смерть союзу с «дикарем» Ефросинья – дочь византийского императора Андроника III Палеолога (1296–1341), которую выдали замуж за монгольского хана Узбека (ум. в 1342 г.) Не стал исключением и брак золотоордынского хана Ногая (убит в 1300 г.) с побочной дочерью другого византийского императора – Михаила VIII Палеолога (1224–1282).
Впрочем, всех примеров не перечислить.
Видимо, тогда были другие представления о татарах, потому, что подобные союзы никого не смущали.
Остается, правда, еще один вопрос: но ведь ранние-то монголы, так же как и вся верхушка монгольского рода, Борджигины, были все-таки монголоидами? Должен разочаровать тех, кто в это верит. Уже легенда о происхождении оных говорит об обратном. Согласно этой легенде праматерь всех монголов, «Алан-гоа, родила трех сыновей, по ее словам, от светло-русого человека, приходившего к ней через дымник юрты и испускавшего свет, от которого она беременела. Эта легенда, с одной стороны, перекликается с шаманским догматом сексуального избранничества духом женщины, которую он наделял своей силой, а с другой – отмечена в источнике, чтобы объяснить, почему древние монголы были так непохожи на все окружающие их народы.
Согласно свидетельствам современников, монголы в отличие от татар были народом высокорослым, бородатым, светловолосым и голубоглазым. Современный облик обрели их потомки путем смешанных браков с соседними многочисленными низкорослыми, черноволосыми и черноглазыми племенами»[43].
Эти сведения Гумилевым не взяты с потолка. Вот как объясняет название рода, к которому принадлежал Чингисхан, Рашид ад-Дин: «Значение «бурджигин» – «синеокий», и, как это ни странно, те потомки, которые до настоящего времени произошли от Есугэй-бахадура, его детей и уруга его, по большей части синеоки и рыжи»[44].
Подобные сообщения не втискиваются в концепцию исхода с Дальнего Востока и ими часто пренебрегают. Но ведь это не выход. Будучи вытолкнутыми в дверь, «бородатые монголы» упорно лезут в окно. Взять хотя бы описанный ан-Насави случай с монгольским посольством к хорезмшаху Мухаммеду ибн Текешу. Последний приказал отрезать послам бороды, что считалось тяжким оскорблением.
А вот, что пишет Батый верховному хану Угедею по поводу ссоры чингизидов по окончании похода на Северо-восточную Русь: «Силою Вечного Неба и величием государя и дяди мы разрушили город Мегет и подчинили твоей праведной власти одиннадцать стран и народов и, собираясь повернуть к дому золотые поводья, порешили устроить прощальный пир. Воздвигнув большой шатер, мы собрались пировать, и я, как старший среди находившихся здесь царевичей, первый поднял и выпил провозглашенную чару. За это на меня прогневались Бури с Гуюком и, не желая больше оставаться на пиршестве, стали собираться уезжать, причем Бури выразился так: «Как смеет пить чару раньше всех Бату, который лезет равняться с нами? Следовало бы протурить пяткой да притоптать ступнею этих