.
Подставьте на место «рыцарей Ордена» монголов с их «желтым крестовым походом», и никто не ощутит подмену.
Да и не таким уж грязнулями были эти монголы. По сведениям Гумилева, им запрещалось купаться и мыть одежду только летом, а не с рождения[49]. Надо быть напрочь лишенным здравого смысла, чтобы утверждать, что монголы не мылись никогда. Ведь и без Гумилева понятно, что без мытья человек долго не проживет. У него, в конце концов, забьются грязью поры и перестанет дышать кожа. Так что сказки рассказывают не «евразийцы», а как раз их оппоненты.
Впрочем, даже запрет на летнее купание вызывает сомнение. Ведь этноним «монголо-татары» охватывал множество племен, совершенно различных по происхождению и уровню цивилизованности. Возможно, и затесались в качестве наемников в их ряды какие-то грязнули. Но ведь нельзя же эту частность переносить на весь народ!
Теперь о христианстве. Ученым, изучающим историю по Матвею Парижскому и А. Буровскому, трудно представить себе немытого монгола, поклоняющегося Христу. Теперь им это сделать будет легче, поскольку последние, как выяснилось, имели может и не совсем респектабельный, но вполне европейский вид.
Значит, и ничто европейское, в том числе христианство, им не должно быть чуждо.
2.4. Приключения попа Ивана в Азии
Христианство у степных народов – плохо освещенная тема. Прочитать об этом можно лишь в специальной литературе и у сторонников нетрадиционных подходов к исторической науке, например, у того же Гумилева. Впрочем, кое-что можно почерпнуть и у классиков. Вот, например, как описывает происхождение монголо-татар Н.М. Карамзин: «В нынешней Татарии китайской, на юг от Иркутской губернии, в степях, неизвестных ни грекам, ни римлянам, скитались орды моголов, единоплеменных с восточными турками. Сей народ дикий, рассеянный, питаясь ловлею зверей, скотоводством и грабежом, зависел от татар ниучей, господствовавших в северной части Китая, но около половины XII века усилился и начал славиться победами. Хан его, именем Езукай Багадур, завоевал некоторые области соседственные и, скончав дни свои в цветущих летах, оставил в наследие тринадцатилетнему сыну, Темучину, 40 000 подвластных ему семейств, или данников. Сей отрок, воспитанный матерью в простоте жизни пастырской (выделено мной. – Г.К.), долженствовал удивить мир геройством и счастьем, покорить миллионы людей и сокрушить государства…»[50]
Комментатор, правда, тут же растолковывает, что под «пастырской жизнью» тот имел в виду «сельскую или странническую жизнь», «так как после смерти отца Темучину вместе с матерью пришлось некоторое время провести в скитаниях»