Они завернули в ул. Божон и остановились перед домом, в котором жил Мишель.
— С удовольствием, — ответил Даран.
Но это отступление изменило не надолго течение его мыслей.
— Я в этом сознаюсь, — начал он вскоре опять. — Если существует человек, которого мне трудно представить себе в неблагодарной роли жениха, то это именно ты. Самое лучшее было бы, я думаю, чтобы нашлась молодая девушка, довольно смелая и достаточно влюбленная, чтобы ухаживать за тобой и сделать тебе предложение… Да… тогда, я тебя знаю, ты так добр, ты так боишься причинить кому бы то ни было малейшее огорчение, что, когда бы она тебе сказала: „я вас люблю, хотите на мне жениться?“ ты никогда не имел бы мужества ответить: „нет…“и ты был бы счастлив помимо своей воли.
— Конечно… Так как она действительно была бы обольстительна эта молодая девушка, довольно смелая и достаточно влюбленная… Если бы ты виделся с Колеттой, я мог бы подумать, что она тебя подговорила, — продолжал Тремор, отворяя дверь в курительную, чтобы пропустить туда неугомонного увещателя. — Она как раз мне писала третьего дня то, что ты мне говоришь сегодня. Но, садись здесь…
— Г-жа Фовель — женщина с большим здравым смыслом.
— Бедная Колетта, — шутливо вздохнул Мишель. — Вот комплимент, который ей покажется новым. Чего тебе, сигар или папирос?
— Пожалуйста, сигару… А что, если даже этот комплимент действительно нов, если здравый смысл не столь привычен м-м Колетте, если она его обрела внезапно, вследствие гениального наития, из любви к тебе? Матери, сестры, супруги, любящие женщины имеют подобные вдохновения. Что-ж, твоя прелестная сестра предлагает тебе невесту?
— Конечно.
— Отлично! — воскликнул Даран, зажигая сигару с удовлетворенным видом. — А я ее знаю?
Этот раз Мишель разразился очень искренним, звучным смехом, преобразившим его физиономию. Стоя, прислонившись к камину, с папироской в руке, он казался в эту минуту особенно моложавым.
— Да, ты ее знаешь, конечно… Только не знаю, помнишь ли ты ее, это — мисс Джексон, отдаленная кузина, внучка моей тетки Регины… Мисс Джексон приезжала в Париж несколько лет тому назад, чтобы изучить французский язык, и мы обедали с ней, ты и я, у моей сестры; ты был тогда поглощен твоими археологическими изысканиями, ты рассказывал весь вечер о раскопках и старых обломках и… кажется, твое красноречие усыпило молодую особу.
Даран смеялся от всего сердца.
— Я помню, — сказал он, — маленькая Анна или Жанна… блондинка, нежный ротик которой не сказал ничего особенного, но опущенные глаза и вздернутый носик были чертовски говорливы. Ну, слушай, ведь она прехорошенькая, это дитя… Ты уже имел раз дело с скороспелой плутовкой…