пути и относятся те строки в «Записке», которые мы назвали пророческими ввиду событий последних лет.
Благодетельному успеху реформ прошлого царствования вредило именно то, что как государственные деятели, так и верхний, образованный класс общества и вообще так называемая «интеллигенция», заражены у нас духом именно западноевропейского либерализма. На все новые учреждения смотрели они сквозь призму западноевропейских либеральных доктрин как на уступки власти, как на ее политическое ограничение. Эти учреждения, эта доля свободы, предоставленная обществу, окрашивалась ложной окраской. «Идти по пути реформ» в понятиях наших так называемых либералов вовсе не значило возвратиться к древнему союзу власти с землею, а значило: идти к «увенчанию здания» учреждением (по любимому выражению наших газет) «однородным» с учреждениями европейских, «просвещенных, во главе прогресса и цивилизации стоящих стран». Это значит в то же время: стать на путь, который совершенно претит духовной природе русского народа, заменить искренность и доверие взаимных его отношений с правительством – началом антагонизма, умеряемого взаимным искусственным компромиссом; это значит установить господчину чуждой народному духу интеллигенции над народными массами, тиранию условно-либеральных чуждых доктрин над свободою жизни, над народною духовною самобытностью. Это значит осудить Россию на должность духовного прихвостня Европы, повторять ее зады, вкушать похмелье в чужом пиру, ибо смешно думать, что, став однажды на путь «европейского либерализма», наш государственный строй осядет на нечто несокрушимое и прочное, так как, за исключением Англии (поистине в своем историческом устройстве «неподражаемой»), в остальной Западной Европе таковых прочных основ государственного строя не имеется: на Францию даже и из наших «либералов» никто не отважится сослаться, а в Германии возникает общественный протест против парламентаризма или парламентской бюрократии, грозящей разрушением единству, величию и мощи Империи.
Итак, вредная сторона преобразований минувшего царствования заключается в параллельной с ними слабости национального самосознания в самом правительстве, и еще более в образованном русском обществе; в том, что они совершались большею частью (кроме наделения крестьян землею) в духе европейского либерализма, как уступки со стороны власти «современным либеральным веяниям». Другими словами: как в некотором смысле уступки политическому властолюбию, созревшему в верхних слоях народных, в так называемой интеллигенции, – а не как созидание истинной, чуждой политических властолюбивых похотей, жизненной русской свободы. Сделаны различные и благодетельные ослабления, но самый путь, которым следовала Россия со времен Петра,