— Я тоже не допускал мысли о том, чтобы у нас был допущен подобный произвол, — вмешался Карсавин. Муж моей отдалённой родственницы, военный юрист, рассказывал мне во время своего пребывания в отпуску в Москве о том, как, собственно говоря, протекает процесс над военными преступниками во время войны. По его словам, тщательность судебного расследования любых военных преступлений ничем не отличается от расследования гражданского суда. Он сам принимал участие в процессах против евреев-шпионов и рассказывал мне о том, что эти процессы длились месяцами. У него был случай, когда обвинённая в шпионаже группа евреев и поляков была отпущена на свободу за неимением веских улик. С дезертирами, кто бы они ни были, процесс длился недолго. В этих случаях меньше всего могли рассчитывать на помилование русские дезертиры, — сказал Карсавин. Он всё время, когда говорил Рамсин, не сводил с него взгляда. Его внушительное лицо выражало удивление и разочарование.
— И что же произошло дальше, Сергей Николаевич? Неужели смена лиц на посту главного командования произошла под влиянием Распутина, вернее сказать, его еврейского окружения?— спросил Мураховский, глядя выжидательно на Рамсина.
— В Петрограде сегодня достаточно тех из пораженческой интеллигенции, из хилых, безвольных и трагически недалёких людей бюрократии и особенно среди тех злоумышленников, подкапывающих устои нашего государства, которые приписывают каждый шаг нашего царя воле сибирского мужика. Никто из этих тупиц и злоумышленников там, кроме старика Горемыкина, не понимал того отчаянного положения на нашем западном фронте, которое создалось в 1915 году после прорыва «фаланги Макензена» на отрезке нашего фронта Тарново-Горлице. Сегодня здравомыслящие люди в столице и, я думаю, очень многие из массы рядовых людей в империи убеждены в том, что только решительный и благовременный шаг царя — взять в свои руки командование фронтом — спасло русскую армию от неминуемого позорного разгрома.
Вы помните те ужасные дни поспешного отступления наших армий под невыносимым огнём германского оружия на всём фронте от Чёрного до Балтийского моря, когда наше высшее командование, настаивавшее на этой волне, убедилось в своих преступных ошибках и военностратегической несостоятельности и полностью растерялось перед надвигавшимся полным и позорным поражением русской военной силы. Помимо каких бы там ни было интриг и влияний государь видел сам спасение положения на фронте только в своём личном выступлении в самом эпицентре грозных событий. Помимо нечеловеческого напряжения всех физических и духовных сил в связи с положением на фронте русский царь победил оголтелую оппозицию против своего шага множества «мнимых величин» из круга Правительства и Государственной Думы. Скажу тут ещё больше. Наш царь своим присутствием на арене внешней борьбы уже нанёс превентивное поражение германо-австрийской военной силе. Она бесповоротно израсходовала поражающую силу замаха своего «МОЛОТА». Германский «БЛИЦ» русский народ отвёл от бесчестных союзников на Марне, в повторение его утопил в Висле. Мы теперь с каждым днём можем наблюдать рост наших шансов на победу и иметь убеждение, что время работает на Россию.