Повисла вечная пауза. Несмотря на ледяной тон, Пенни чувствовала, что сердце маленького мальчика разбито.
– Тебе ясно? – спросил он наконец.
Смаргивая слезы, прижимая голые коленки к груди, Пенни отмолчалась. Ее ошеломила внезапность отставки.
– Тебе! Ясно! – рявкнул Макс.
Взбешенный тон смахнул секундное наваждение, и она дернула головой.
– Подопытная не реагирует, – буркнул Макс, принимаясь за писанину. Точно, ошибки быть не может: скорбь перехватила ему горло.
Пенни свернулась калачиком, лицом к стене. Кончилась сказка про Золушку, пора приходить в себя.
– Знай, что ты сделала существенный вклад в разработку товарной линейки «До самых кончиков», – вновь забубнил его голос. – В знак моей признательности тебя ожидает скромный подарок на борту самолета. Смею надеяться, он придется тебе по душе.
Кровать тряхнуло – Макс поднялся с постели, – по ковру зашуршали босые ступни.
– Прошу покинуть мой дом в течение часа.
Захлопнулась дверь в ванную комнату.
Минуло ровно сто тридцать шесть дней.
В салоне «Гольфстрима», на единственном свободном от чемоданов и фирменных сумок кресле, лежала перевязанная бантом коробочка. Из пентхауса Пенни выдворили в одной шубе (шиншилла в пол) и прадовских шпильках. Пристроив коробочку у себя на коленях, она застегнула ремень. Пилот объявил взлет.
Очутившись в воздухе, одинокая пассажирка развязала бант и подняла крышку. Внутри обнаружился рубин на тонкой золотой цепочке. Тот самый, который Максвелл носил на пальце; третий по величине рубин, добытый в Шри-Ланке, из перстня превратился в кулон. Соседкой рубина по коробочке оказалась ярко-розовая стрекоза. Мягкие плотные крылья украшены логотипом «До самых кончиков». Пенни внимательно оглядела усики и брюшко пластмассового насекомого.
Стрекозиный сувенир был секс-игрушкой. Массовой версией неоднократно проверенного прототипа. Пенни ни разу не наскучили трепетные крылышки. Эти испытания оставили в памяти ни с чем не сравнимые впечатления, при мысли о которых тут же зарделись щеки.
Трастовый фонд в пятьдесят миллионов долларов, нарядов на целый универмаг. Язык не повернется сказать, что с ней обошлись несправедливо. Убрав стрекозу в карман шубы, Пенни застегнула цепочку и, чувствуя теплой грудью холодную тяжесть рубина, начала планировать первый день новой жизни. В ведерке со льдом – только руку протяни – пузырилось шампанское. Стюардесса наполнила бокал и по просьбе Пенни приглушила свет в салоне.
Пригубив искристый брют, Пенни даже взгрустнула, что лишь пять с половиной месяцев назад этот напиток казался роскошью. Жизнь с Максом, составленная из многократных оргазмов, запиваемых шампанским, ее избаловала.