«О, только не стрекозка!» – мысленно взмолилась она.
– Стрекозка.
– Ну мама! – вознегодовала дочь.
А та, словно не слыша, продолжала:
– Помнишь, как ты в седьмом классе выпрашивала кроссовки, по которым все с ума тогда сходили? Считай, что и я спятила. Знаешь, когда я вижу рекламу этих штучек по телевизору, у меня внутри что-то такое прямо щекочет, не могу.
Вернувшись в тот день с работы, Пенни постучала в спальню подруги-приживалки. У нее не хватило крепости духа сообщить Моник печальную новость: тебя-де уволили за прогулы. Вместо этого она стояла в коридоре и дергала за дверную ручку, периодически повторяя: «Открывай давай!» Приложив ухо к створке, послушала зловещее зудение.
– Открывай, говорю! – потребовала она. – «Неотложку» вызывать будем.
Дверь чуть приоткрылась. Хлынула вонь. Через щель удалось рассмотреть череп в обрамлении запущенных дредов.
– Не в службу, а в дружбу, – просипел череп. – Сгоняй за батарейками, а?
Шварк! Дверь захлопнулась. Сочно щелкнул замок, и вновь раздалось приглушенное зудение.
Бесило, что сейчас ее родной матери грозила та же опасность. Решив отвлечь ее внимание, Пенни поинтересовалась:
– Мам, а помнишь, я тебя просила покопаться в старых подшивках?
Ее пальцы сами собой потянулись к шее. Пульс 127. Время, проведенное с Максом, наделило ее привычкой следить за показателями собственной жизнедеятельности.
Мама не ответила; во всяком случае, не ответила сразу. Может, винить надо буйное воображение, но вроде с того конца провода доносилось слабое жужжание.
– Мам? – спросила она. – А что, папа опять взялся за бензопилу?
– Знаешь, я тут хотела тебе сказать… В общем, жди от папы звонка. – Мать перешла на шепот: – Грозится сунуть меня в смирительную рубашку и отвезти в дурдом. – Раздраженное шипение: – А я всего-то забочусь о себе! В кои-то веки!
– Ма-ам, ну что там с таблоидом? – не отставала Пенни. – Мы же договорились, что ты посмотришь насчет детства Максвелла.
Мать сменила тему:
– У тебя есть планы на сегодняшний вечер?
Так, уже 131 удар в минуту.
– Сегодняшний вечер? – Вообще-то имеется одна мыслишка, надо ее проверить. – Ну да, я тут решила кое-кого пригласить…
– Кого-то особенного? – заинтересовалась мать.
– Да, – ответила Пенни без тени иронии в голосе. – Вечерок выйдет незаурядный.
Должно быть, Бриллштейн увидел ее имя на индикаторе АОНа, потому что трубку снял уже на втором гудке. Голос приглушенный, невнятный от плотского желания.
– Да?..
Откуда-то издалека донеслось женское, властное:
– Дорогой? Кто это? Ведь ночь на носу!
– Да никто! – бросил он в сторону. – С работы. Может, придется отлучиться на пару часиков.