Ожидая мистера Бёрджесса в кабинете для приема приходящих пациентов, я перечитывал его направление. Медсестре было велено встретить его в вестибюле. Наконец внизу раздался стук металлического дверного молотка – три размеренных удара, усиленные гулким эхом. Вскоре в коридоре послышались шаги, и мистера Бёрджесса провели внутрь. Я сразу узнал это лицо – покатый лоб, глубоко посаженные глаза, тонкие черты лица. Но понадобилось некоторое время, чтобы вспомнить, где я видел этого мрачного, угрюмого человека.
– Здравствуйте, доктор, – произнес Бёрджесс, протягивая руку.
– Здравствуйте, мистер Бёрджесс. – И тут я вспомнил. – Кажется, мы с вами уже встречались.
– Да. Вместе ехали в купе.
Я вспомнил долгую дорогу до Уилдерхоупа и мужчину, который сидел напротив, вцепившись в собственные колени. «Людям не хотелось, чтобы прямо под носом дурдом открывали». Тогда я его не так понял. Мистер Бёрджесс выражал не собственное мнение, а предупреждал о враждебном отношении местных.
– Прошу. – Я жестом указал на пустой стул.
– Даже не знаю, стоило ли мне приходить.
– А почему нет?
– Есть люди, которым помощь нужнее.
– Трудно объективно оценить, кто и насколько нуждается в помощи. Я между своими пациентами различий не делаю.
Бёрджесс помолчал, обдумывая мои слова, кивнул и сел, не снимая пальто.
Немного поговорив с ним, я начал задавать вопросы о службе на фронте и узнал, что бомбежка длилась восемь дней. А потом был отдан приказ переправиться через реку и атаковать врага в густом дремучем лесу.
– Друзья падали один за другим. Помню грохот, крики, взрывы. Я так кричал, что сорвал голос, потом зарыдал, и ноги отказали. Два парня отнесли меня в медпункт, но я ни слова выговорить не мог, просто лежал и что-то бормотал.
– Вы, должно быть, были очень напуганы.
– Сам не понимаю, что я чувствовал. Иногда казалось, будто я за всем этим со стороны наблюдаю.
Бёрджесс вздохнул и продолжил:
– Доктор, когда я вернулся в Англию, постоянно об этом рассказывал. Меня положили в больницу в Суррее, там каждый день заставляли все проговаривать, снова и снова. Тогда это мне никакой пользы не принесло, и сейчас вряд ли поможет.
Что делать с пациентом дальше, я не знал. Мистер Бёрджесс разочаровался не только в «разговорах», но и в медикаментозном лечении. Прописанные врачом барбитураты не помогали. Я обсудил ситуацию с Мейтлендом, и тот посоветовал метод разрядки нервно-психического напряжения. Этот способ лечения был разработан во время войны именно для таких участников боевых действий, как мистер Бёрджесс, то есть людей, страдающих от нервного потрясения. Разумеется, я читал об этой процедуре, но сам ее не проводил. Не было случая. Мейтленд заметил мои колебания и сказал: