Вернувшись, он в еще большей спешке вместе с мальчиком выбежал наружу.
Карла погрузилась в дремоту, но не заснула. По мере того как ее молоко насыщало дочь, та заполняла все ее существо. Торопиться было некуда.
Потом женщина открыла глаза и увидела Гриманда.
Он приближался к ней, поддерживаемый под руки Матиасом и мальчиком. Лицо его было испачкано чем-то белым, а со щек свисала кожа от лопнувших волдырей. Голова его дергалась, словно в поисках утраченного зрения. В поисках глаз. Его карих глаз.
Алис. Она тоже была рядом. Карла почувствовала, как она отпрянула, охнув от боли.
Итальянка повернулась к дочери и снова заплакала.
Он оставил бы Паскаль, если бы не Грегуар. Он оставил бы всех. Возможно, так и следовало поступить. Слишком много чувств терзали его сердце. Тангейзер опустил фонарь на пол, нашел сумочку с инструментами в торбе Гриманда, открыл ее и извлек горсть плоских железных стержней с наконечниками разной формы.
– Если это пустое бахвальство, лучше скажи сразу, и я найду священника, – сказал он Инфанту.
– Дай мне отмычку, заточенную в форме ятагана. И покажи замочную скважину, – отозвался тот.
Рыцарь выполнил его просьбу. Гриманд опустился на колени и левой ладонью обхватил замок, чтобы оценить его размеры, просунул внутрь отмычку и сплюнул, словно злясь на кузнеца. Потом он извлек отмычку и снова обратился к Матиасу:
– Дай мне остальные.
Выбрав одну из отмычек с загнутым концом, слепой гигант снова исследовал ею внутренность замка.
– Еще одну, такую же.
Гриманд вставил в отверстие второй стержень. Он пытался обойти бородки, чтобы зацепить рычаг и язычок замка. Тангейзер видел, как его отец ковал детали подобных механизмов, но сам он умел открывать лишь висячие замки. Нужно будет попрактиковаться в этом искусстве.
Послышался глухой щелчок.
Гриманд встал и потянул носом:
– Ржавчины нет. Ты еще не нашел священника?
Госпитальер вложил отмычки ему в руку.
– Грегуар, приведи повозку к дверям, – велел он своему лакею.
После этого Тангейзер стал подниматься по винтовой лестнице. Казалось, что за время, прошедшее с тех пор, как он был здесь в первый раз, количество ступенек удвоилось, а проход стал уже. Рыцарь подгонял себя. Поднявшись до внешней галереи, он перешел к калитке у подножия северной башни и остановился, скорее чтобы собраться духом, чем чтобы отдышаться. Лампу он поставил на пол. Пот давно уже пропитал повязку у него на лбу, и иоаннит снял ее, чтобы вытереть глаза ее сухими концами. Потом он покрутил головой, разминая шею, открыл калитку и крикнул в темноту лестницы: