Она указывала на горящую баржу, которая теперь находилась прямо перед ними и пересекала реку наискосок, нацелившись в самый центр заграждения. Матиас выстрелил, и один из людей с шестами в левой части заграждения опрокинулся навзничь. Остальные пригнулись. Итальянка отвернулась и снова направила ялик в просвет между Сите и маленьким островом.
– Нет, – сказала Эстель. – Смотрите туда, на воду. Танзер!
Карла проигнорировала ее и снова повернула, теперь в протоку. Потом она потянула румпель на себя, и ялик остановился около устья протоки, где сливались два рукава Сены. Перед ними на расстоянии сотни ярдов открылось заграждение, тоже ярдов сто длиной. Оно тянулось от Нельской башни на левом берегу до Угловой башни на правом.
За островом показался пылающий вулкан.
Однако баржа внезапно изменила курс.
Карла увидела Матиаса. Он свесился за корму и тянулся к рулю. Вероятно, поломка. Горящий нос баржи смещался влево. Если Тангейзер не сможет повернуть руль, огонь перегородит левую половину заграждения, а не правую. Придется разрывать заграждение и одновременно отражать атаку тех, кого Гарнье собрал на правом берегу. С учетом скорости течения до столкновения оставалась минута или около того, а для того, чтобы исправить ситуацию, – полминуты.
От пристани вверх взметнулось пламя и облако порохового дыма.
Графиня закрыла глаза. Потом снова открыла.
По воде плыли щепки, отколотые залпом от кормы баржи.
Матиаса Карла не видела.
Юсти встал на колени. Грегуар обеими руками вцепился в его здоровую руку, приподнялся и перекинул локти через правый борт ялика.
Эстель взяла за руку итальянку.
Дети смотрели. Молча.
Карла же не могла туда смотреть. Она перевела взгляд на свою дочь, прижатую к подбородку Эстель.
Глаза Ампаро двигались, словно что-то искали, а потом остановились на лице матери. Девочка оставалась безмятежной. И она была права. Женщина постаралась не обращать внимания на усиливающуюся тяжесть в груди.
Они могут вернуться в собор. Они выживут. И она еще увидит, как Бернар Гарнье и Доминик Ле Телье умрут у ее ног, моля о пощаде. Карла поклялась себе в этом. А потом протянула руку и коснулась губ Ампаро:
– Клянусь твоей жизнью.
Самая страшная клятва, которую только можно представить.
Язык отказывался произносить эти слова.
И тем не менее она их произнесла.
Внезапно итальянка почувствовала чьи-то ладони на своих плечах, хотя за спиной у нее была только вода.
Старые руки, ласковые, но сильные.
Тяжесть в груди исчезла.
Карла кивнула:
– Спасибо, Алис.
– У нас на борту слепой, – напомнил остальным пассажирам ялика Гриманд. – Может, кто-нибудь расскажет ему, что происходит?