Людовичи бросил голову на верхние ступени лестницы, но никто этого не заметил.
Стрела вонзилась в живот Гарнье чуть ниже кирасы. Вероятно, наконечник попал в толстую кость, потому что капитан повернулся вокруг своей оси, словно гигантская марионетка. Он рухнул на бревна с таким воплем, что его отряд застонал вместе с ним. Голова Доминика покатилась к Бернару и остановилась в нескольких дюймах от его лица, но страдания капитана были сильнее, чем эта ужасная картина.
Госпитальер вставил в лук новую стрелу. Пока «пилигримы» завороженно смотрели на упавшего капитана и прежде чем это зрелище спровоцировало бунт, рыцарь постарался переключить их внимание.
– Бери шарф, приятель. Быстро! – приказал он пасынку. – Или я прикончу тебя и найду кого-нибудь другого!
Орланду посмотрел на него. Он не верил, что отчим будет в него стрелять, и догадался, о чем идет речь. Кивнув, юноша поднялся по лестнице.
– И оставь свой трофей там, где он лежит. Твои товарищи насладятся им позже, – велел ему Матиас.
Эта угроза, а также предположение, что голова принадлежит несчастному гугеноту, должны были завершить маскарад. Тангейзеру оставалось только наблюдать за зрителями.
Людовичи нагнулся и выдернул шарф из-под тела капитана. Если Гарнье и понял, что этот молодой человек – не «пилигрим», то сообщал об этом лишь глухими стонами. Орланду двинулся по краю площади к причалу. Несколько ополченцев крикнули ему что-то ободряющее. Ступив на плашкоут, парень посмотрел на отчима.
Тот махнул ему рукой, не отрывая взгляда от толпы.
Орланду прошел одну лодку, и Матиас отступил. Юноша перебрался через цепь на корму и протянул ему шарф. Он был испуган. Он был болен и слаб. Он отлично прятал это. Но Тангейзер всё видел.
– Отдай матери, – сказал он пасынку.
– Она не возьмет его от меня, – замотал тот головой.
– Карла возьмет от тебя шарф, даже если он заражен чумой. Я сказал ей, что ты выигрываешь для нас время, которое нам уже не нужно. И поскольку ты действительно долго тянул время, нет никакого смысла опровергать мои слова.
– А истина?
– Истина служит лишь твоему тщеславию. У Карлы уже есть один ребенок, с которым нужно нянчиться.
Орланду поморщился.
– Мне ты уже всё доказал, – продолжал мальтийский рыцарь. – Если ты не доказал это себе, значит, вся твоя затея провалилась и ты еще ребенок. Тебе решать. Все, что нужно твоей матери, – знать, что ты жив. Поэтому я прошу тебя, как мужчина мужчину, избавь ее от твоей вины, твоей истины, твоих метафизических терзаний и прочих помоев, которыми ты питался последнее время.