Он отметил, что над перроном построили крышу из светло-желтого пластика. Освежили фасад вокзала. Появились новые указатели.
Остальное все было прежним.
Он взял такси. Выехал из города. Через пятнадцать минут езды вдоль пасмурного озера, которое то исчезало, то проглядывало между полями и лиственными перелесками, он был на месте.
– Остановитесь у церкви, я немного пройдусь.
Он заплатил и вышел. Что-то знакомое почудилось в том, как шофер махнул рукой на прощание. Он подождал, пока автомобиль повернет и скроется за зданием сыроварни. Взяв чемодан и полиэтиленовый пакет с необходимыми вещами, он приступил к последнему этапу.
Солнце стояло высоко. По лицу и спине побежали струйки пота. Расстояние помнилось более коротким, да и много чего ему пришлось нести в гору.
В последний раз он был здесь двенадцать лет назад.
Дом тоже постарел на двенадцать лет. Но все еще стоял. Она, как обещала, проложила к крыльцу дорогу, но не больше. Граница между лесом и участком совсем стерлась: молодые березы наступали из леса, трава, вьюнок и кустарник выросли почти по пояс. Крыша сарая прохудилась, черепица местами была будто разобрана, на втором этаже было выбито окно, но его это не расстроило. В общем, все выглядело примерно так, как он себе и представлял.
Ключ, как договорились, висел за водостоком. Он отпер дверь. Пришлось чуть надавить плечом, чтобы она поддалась. Видно, что-то застряло в проеме.
Внутри было душно, но не чересчур. Никакой гнили и, кажется, никаких крыс. На столе лежала записка.
Она желала ему удачи. На этом все.
Он поставил чемодан с пакетом на диван под настенными часами и осмотрелся. Прошел по комнате и открыл все окна. В спальне задержался у зеркала, рассматривая свое отражение.
Понял, что постарел. Серое, осунувшееся лицо. Сильно сжатые челюсти. Кожа на шее висела складками. Плечи были сутулыми, даже сгорбленными.
«Пятьдесят семь лет, – подумал он. – Двадцать четыре из них за решеткой. Есть о чем задуматься».
Он развернулся и пошел проверить оружие. Во что бы то ни стало, он должен иметь оружие… и сделать это. Пока в душу не закралось сомнение.
Вечером он сидел в кухне за чашкой кофе. На столе, покрытом цветастой клеенкой, лежало письмо.
Длинным его не назовешь. Еле-еле полторы страницы. Он закрыл глаза и попытался представить, как она выглядит.
Печать смерти в ее черных глазах по ту сторону решетки. Ломание рук.
Ее рассказ.
Нет, никаких сомнений.