Грэм повернулась к ней лицом, ее глаза были мокрыми от слез.
– Я думала, что потеряла ее навсегда, – прошептала она, ее голос почти срывался.
Ее слезы убивали Анну. Ей хотелось взять Грэм за руку, но вместо этого она заключила ее в своих объятиях и крепко обняла. Она прижалась к ней и прошептала:
– О боже, Грэм, ваша музыка разрывает мне сердце. Вы разрываете мое сердце.
Грэм с трудом сдерживалась, чтобы не ответить на объятия. Тело Анны прижалось к ней, и с каждым вдохом она чувствовала движение ее груди. Их сердца, казалось, бились в унисон. Близость Анны, ее слова, пробудили в Грэм столь сильное желание, что ее тщательно возведенные баррикады едва не пали. Она боялась, что стоит лишь дать волю эмоциям, как она станет их заложником, как когда-то с Кристиной. Она знала, что не перенесет еще одного разочарования. Если та боль вернется, она точно сломается. Чувства, пробуждаемые Анной, казались слишком взрывоопасными. Ради всего разумного, что у нее осталось, она не могла позволить этому случиться.
Анна чувствовала оцепенение Грэм, но лишь обняла ее еще крепче. Она не могла найти иного способа выразить Грэм своего восхищения и показать ей, насколько она бесценна.
– Вы просто неповторимы! В вашей душе столько грации, красоты и нежности. Вы даже сами этого не осознаете, не так ли? Вы особенная. Настолько, что даже невозможно выразить словами.
У Анны не было слов, лишь чувства. Восхищение, уважение, стремление защитить, симпатия и сладкое безудержное желание. Все чувства слились воедино, Анне необходимо было облечь их в форму, иначе она просто взорвалась бы. Она провела руками по спине Грэм и, запустив их в ее волосы, нежно простонала:
– Если бы вы знали…– Ее губы встретили губы Грэм.
У Грэм перехватило дыхание, ее самоконтроль улетучился, разбился на мелкие кусочки. На какое-то мгновение она чувствовала лишь неконтролируемое желание, поразившее ее, и влажное тепло. Со стоном она ступила в объятия огня, обнимая его источник. Она резко притянула Анну к себе, и растворилась в поцелуе, но удушающий ужас вскоре затмил ее страсть. Она почувствовала себя еще более уязвимой, чем в первые секунды незрячести, когда она открыла глаза, и увидела темноту еще более страшную, чем что-либо увиденное прежде. Это именно то, от чего она убегала все эти годы – от той страшной силы, которой обладала над ней любовь.
– Анна, нет… – прошептала Грэм, останавливая руки, ласкающие ее грудь.
Она нежно сжала запястья девушки, и аккуратно высвободилась из ее объятий. Ей не хватало воздуха, у нее кружилась голова, но ей удалось хрипло прошептать: