Когда Доминик отстранился, Джорджиана едва могла справиться с испытанным ею ощущением потери и удержать себя от того, чтобы не броситься ему на шею, точно падшая женщина. От этих мыслей она жарко покраснела.
Полностью довольный достигнутым результатом, Доминик откинулся на спинку скамьи и стал наблюдать за Джорджианой сквозь полуприкрытые веки, ожидая, пока у нее восстановится дыхание. Когда она настолько пришла в себя, что смогла снова поднять на него глаза, он опять перешел в наступление:
– Как вы уже поняли, высшему свету теперь мои намерения известны. Ну а раз наши отношения стали достоянием общественности, то, принимая во внимание ваш возраст, следует развивать их с должной степенью предусмотрительности.
Доминик улыбнулся, от чего в его глазах вспыхнул дьявольский огонь. Джорджиана искренне улыбнулась в ответ.
– Итак, начиная с этого момента я официально за вами ухаживаю. Каждый день при хорошей погоде мы будем ездить на прогулку в парк. Также я стану сопровождать вас на любые светские приемы, которые вы пожелаете посетить. Высшее общество привыкнет видеть меня у ваших маленьких ножек. Достигнув такого результата, я с легкостью посватаюсь к вам в конце сезона.
«А ты примешь мое предложение. Хвала господу, что до конца сезона осталась всего одна неделя», – мысленно добавил Доминик. Вслух он этого, конечно, не сказал, а лишь снова улыбнулся. В последний раз поцеловав Джорджиане пальцы, он поднялся со скамьи.
– Идемте, дитя мое. Нужно вернуть вас в бальный зал, пока все почтенные матроны не переполошились.
Интерлюдия в оранжерее встревожила Джорджиану больше, чем она могла себе представить. Ей никогда прежде не приходилось признаваться в своих чувствах, не говоря уже о необходимости противостоять такому неотразимому мужчине, как лорд Элтон. Источаемая им магнетическая сила была столь мощной, что без труда побеждала любые доводы рассудка. Забившись в уголок на сиденье кареты, везущей ее прочь из Ригдон-Хаус, Джорджиана размышляла о том, что притягательность Равелло и свободы померкли по сравнению с пламенем, которое лорд Элтон столь искусно разжег в ней.
Она ни секунды не сомневалась в том, что он сделал это намеренно. Доминик все тщательно спланировал и рассчитал и даже не потрудился скрыть свою тактику. Он жаждет заполучить Хартли-Плейс. Джорджиана содрогнулась в темноте экипажа.
По крайней мере, их разговор избавил ее от одной навязчивой, заслуживающей порицания мысли – он не любит леди Чэнгли, в том нет сомнений. Джорджиана не могла бы сказать наверняка, что явилось для нее наиболее убедительным: прозвучавшая ли в его голосе насмешка, когда он говорил о своей любовнице, или холодный, лишенный эмоций тон, каким он повествовал о махинациях леди Чэнгли. Как бы то ни было, сама Джорджиана стала всего лишь еще одной жертвой мощнейшего очарования его светлости.