Зейдлиц не ожидал, что русский генерал будет говорить с ним на такую тему. Тем не менее он охотно слушал его: это избавляло его от неизбежности отвечать на вопросы, какие обычно задают пленным офицерам на допросах. Зейдлиц не собирался выкладывать все, что ему было известно об обороне Тиргартена, о количестве войск, сосредоточившихся там перед последним генеральным сражением. Он решил показать себя истинным рыцарем, который дорожит кровью своих братьев по оружию больше, чем своей жизнью.
— Завещание Гитлера не имеет адреса, — продолжал Бугрин. — Нацизм — это злокачественная опухоль, раковая болезнь капитализма. Ее лечат скальпелем. Вскрытие уже сделано. Через несколько часов вредный и смертельный для немецкой нации нарост будет выброшен в помойку. Неужели вам, господин Зейдлиц, еще не понятно, неужели вы не видите, что нацизм — величайший позор немецкой нации, а будущего у него нет. Будущего ему не дано.
На этот вопрос Зейдлиц не ответил. А когда Бугрин, сразу понявший, что за этим завещанием скрывается новое вероломство Гитлера, стал говорить о том, что дальнейшее сопротивление немецких солдат Берлинского гарнизона приведет к лишним жертвам и увеличит количество сирот, «гестаповский рыцарь» стал избегать его взгляда.
Едва слышно тренькнул телефон. Бугрин взглянул на часы: двадцать минут десятого. Звонит командующий фронтом.
— Ну, как полагаете, к празднику закончим?
Бугрин доложил о сложившейся обстановке и передал содержание завещания Гитлера. Выслушав его, маршал как бы между делом сообщил, что войска, штурмующие центр Берлина с севера, уже видят рейхстаг.
Перед Бугриным лежал план Берлина. Откуда, с каких точек можно видеть рейхстаг? Бугрин медленно положил на аппарат телефонную трубку.
— Вот что, корюковцы, — обратился он к Лисицыну и Турову, — Гитлер еще маневрирует. Этого гитлеровского телохранителя мы сейчас отправим к командующему фронтом, а вы ступайте в свой полк и скажите Корюкову: солдаты соседней армии уже видят рейхстаг.
4
Едва Туров успел вскочить в коляску мотоцикла, как Лисицын включил скорость и нажал газ. Среди разрушенных фугасками кварталов Берлина пробираться было трудней, чем через глухую тайгу: солнца совсем не видно, а стрелка компаса крутится, как сорока на колу. Все же по пути на Паулюсштрассе разведчики успели известить солдат других полков, отведенных в резерв и на отдых о том, что сказал им Бугрин: «Солдаты соседней армии уже видят рейхстаг». Штабы, конечно, уже получили сухие, зашифрованные телефонограммы, поэтому разведчики сообщили весть непосредственно солдатам, из уст в уста, и с тем же волнением, которое передалось им от командарма.