Судорожно сглотнув, Лиза ответила:
— Почему я должна сожалеть? Я не хочу, чтобы ты проходил через это один.
С раздражением в голосе Дэвид сказал:
— Это путешествие не из тех, в которое отправляются парами. Это в моей голове, не забыла? А не в твоей.
— Дэвид, пожалуйста, перестань со мной так разговаривать. Тебе еще не поставили диагноз, так что...
— Давай сменим тему, — резко перебил он и без дальнейших предисловий спросил: — Ты еще общаешься с тем парнем, с которым раньше жила? Забыл его имя. Тот, который... Ты понимаешь, о ком я.
Лиза молчала.
— Как его зовут? — не унимался Дэвид. — Ну же, ты знаешь, о ком я говорю.
— Тони Соммервиль.
Он нахмурился, как будто не был до конца уверен.
— Наверное, это он. Он по-прежнему свободен?
— Что?
— Он сейчас женат на ком-нибудь?
— Я не думаю... Вообще-то, я не уверена, что хочу слышать, к чему ты клонишь.
Несколько секунд между ними была только тишина, звенящая словами, которых он не произнес. Потом со вздохом, который прозвучал как признание досадного поражения, Дэвид откинулся головой на спинку сиденья и закрыл глаза.
Радуясь, что ссоры удалось избежать, Лиза наклонилась вперед и включила музыку в надежде, что она как-то поможет Дэвиду расслабиться.
— В Лондон я еду затем, — сказал он, то ли просыпаясь, то ли вдруг решая заговорить, когда они завернули в свои ворота, — чтобы увидеться с Джерри. Моим зятем.
— Розалинд знает?
Не дождавшись ответа, Лиза бросила на Дэвида взгляд и почувствовала укол жалости, когда поняла, что он не уверен.
— Ты не обязана оставаться со мной. Ты же понимаешь это, не так ли? — отрывисто проговорил он.
Понимая, что он имеет в виду, Лиза сказала:
— Я этого не слышала.
— Что ж, очень жаль, потому что я это сказал. Значит, добавим разговоры с самим собой к списку моих... моих... Да как же они, блин, называются? Помрачения! Что за слово вообще такое? Оно ничего не означает...
Предоставив ему с ворчанием выбираться из машины, Лиза вошла в дом через парадные двери и, проверив автоответчик, скорее по привычке, чем ожидая звонков, решила укрыться в своем кабинете. Она не хотела закрываться от Дэвида, ей просто нужно было подумать и попробовать разобраться в том, что происходило с ним и их союзом, а сделать это, когда он пытался втянуть ее в спор, было невозможно.
Лиза села за свой письменный стол и обхватила голову руками. Ей отчаянно хотелось плакать, кричать и яростно проклинать судьбу, которая творила с ними такое. Но, даже если она даст волю чувствам, потом все равно придется смотреть в лицо тому, через что они проходят, и как-то справляться. Но как она это сумеет, если у Дэвида в самом деле окажется ранняя деменция? Что это, черт побери, будет значить для их брака, их совместной жизни? А его и ее карьеры? Из статей в Интернете она знала, что его поведение характерно для определенных типов слабоумия. И как бы ей ни хотелось успокоить себя, что у Дэвида такого быть не может, она понимала, что это не так. Кроме того, дамокловым мечом нависал вопрос, насколько поведение Дэвида объясняется его желанием оттолкнуть ее и насколько болезнь уже убила в нем того замечательного человека, которым он был на самом деле.