Когда она проснулась в следующий раз, Дэвид сидел на краю кровати, полностью одетый. В лице его читалось беспокойство.
— Ты в порядке? — ласково спросил он. — Я пытался разбудить тебя, но ты спала как убитая.
— Кажется, у меня грипп, — прохрипела она.
Он кивнул, соглашаясь.
— Принести тебе что-нибудь? — предложил он.
Она покачала головой.
— Который час?
— Почти полдень.
Изумившись, она повернулась и посмотрела на часы.
— С Рождеством, — с улыбкой шепнул Дэвид.
Почувствовав, как жжет в груди от воспоминаний о вчерашнем дне, Лиза спросила:
— Ты все-таки едешь к Розалинд?
— Да, но...
Она подняла руку.
— Я не хочу слушать твоих оправданий, — хрипло сказала она. — Сегодня твое место здесь, со мной, а не с ней. Ты можешь поехать туда завтра или послезавтра...
— Она ждет меня сейчас.
— И мы, разумеется, не можем ее подвести, верно? — бросила она в ответ, и больное горло только усилило горечь ее слов.
— Я вернусь к шести, — пообещал Дэвид.
— К шести! — попыталась выкрикнуть она. — Я думала, ты собирался туда на пару часов, и, если ты не заметил, я не очень хорошо себя чувствую.
Дэвид выглядел должным образом виноватым.
— Тебе нужно поспать, — сказал он, — ты даже не заметишь, что меня нет.
— Замечу, и шесть часов это слишком долго.
Дэвид вздохнул и сказал:
— Мы вряд ли сядем за стол раньше трех, и не могу же я сразу, как поедим, встать и уйти.
Когда Лиза осознала, что если Дэвид поест так поздно, то будет напрасной тратой времени стаскивать себя с кровати и готовить что-то к его возвращению, ей оставалось только пожалеть, что у нее нет сил встряхнуть его за плечи, наорать на него или просто встать и уйти от него к чертовой матери. Но телесная слабость так сковала ее, а слезы так близко подступили к глазам, что она просто сказала:
— Ты слаб, Дэвид, и невнимателен, и, если бы я для тебя хоть что-то значила, ты бы этого не делал.
— Ты значишь для меня все, — тихо сказал он, — но, пожалуйста, попытайся понять, что дочь и внук тоже мне небезразличны.
Приняв тот факт, что Дэвида ей не переубедить, она отвернулась от него и зарылась лицом в подушку, желая быть сейчас где угодно, но только не здесь.
— Я принесу тебе горячей воды с медом, — сказал он и, поднявшись с кровати, беззвучно вышел из комнаты.
Несколько минут спустя Лиза услышала, как закрылись парадные двери и открылись ворота гаража. Очевидно, Дэвид забыл о напитке, и это почему-то расстроило ее больше самого факта, что он ушел. Когда слезы побежали по ее щекам, жалость к себе и гнев по отношению к Дэвиду стали настолько жгучими, что, будь у нее силы, она бы позвонила Тони и попросила забрать ее отсюда. Только Тони сейчас катается на лыжах в Гштаде, и Лиза горько сожалела, что сама сейчас не там, не веселится по полной программе, как бывало в их прежние беспечные дни. Что угодно, лишь бы не лежать здесь в ловушке у жара, жалости к себе и всего того проклятого кошмара, в который превратилась ее жизнь.