Он побежал к машине и через минуту вернулся с терьером, трусившим на поводке впереди. Оказавшись в доме, пес тотчас устремился к лестнице, поскуливая от волнения. Дуайт отпустил поводок на всю длину и побежал вслед за ним.
Бандит без колебаний полез на третий этаж и стал скрестись в дверь розовой спальни. Дуайт был в отчаянии. Он только что тщательнейшим образом обыскал эту комнату. Однако дверь открыл, и собака рванулась к кладовке, где снова стала скрестись, нетерпеливо повизгивая.
Когда Дуайт открыл и эту дверь, Бандит метнулся к противоположной стене и залаял, требовательно глядя на Дуайта. С помощью фонарика Льюиса Дуайт скоро нашел незаметную задвижку, очень похожую на крючок для одежды, которых здесь было множество, отодвинул ее, и низкая дверца открылась.
За дверью было темно, но Бандит ринулся внутрь, захлебываясь счастливым лаем. А Дуайт остановился. Обводя лучом фонарика крошечную комнатку с кричащей настенной росписью, он сначала увидел Дебору, распростертую на полу почти у него под ногами. Над ней вжалась в угол женщина. Короткие черные волосы дико торчали, она щурилась от внезапного света и пыталась отогнать собаку.
— Ищейки! — пронзительно закричала она. — Нет! Ты не возьмешь его!
У нее на руках было маленькое тельце его сына.
Придя в себя, я сначала не могла понять, где я. Как я оказалась в этом слабо освещенном месте, где звучали громкие мужские голоса и вдалеке затихали пронзительные женские вопли?
Я попыталась принять сидячее положение.
— Не вставай! Сейчас приедет «скорая».
— Дуайт!
— Тише, лежи смирно! Я здесь.
Голова болела ужасно, и когда я до нее дотронулась, то нащупала шишку величиной с Дедову гору. И тут память вернулась ко мне.
— Кэл! — воскликнула я.
Я осторожно повернула голову, и боль пронзила каждый нерв. На полу возле меня сидел Дуайт с Кэлом на руках, касаясь пальцами моей щеки.
— Он… он не?..
— Он под воздействием снотворного. Мы нашли тот сироп от кашля, который Пэм забрала из аптечки ночью в пятницу. Ей приходилось давать сироп Кэлу, чтобы его было не видно и не слышно.
— Так это она визжит?
— Ну да. Ее увозят в больницу. Она думает, что мы — охотники за рабами.
— Охотники за рабами?
— Ну да. Знаешь, что это за комната?
Я хотела покачать головой, но вздрогнула от боли.
— Миссис Рамос говорит, что это одна из станций Подпольной железной дороги.[3]
Я лежала не двигаясь и пыталась связать все это воедино.
— Так вот о чем бредила Пэм! Поезда к свободе, ищейки…
— Правильно.
— И эта роспись с Иисусом…
— Ну да.
Приехала «скорая», и, несмотря на мои протесты, меня положили на носилки и через кладовку внесли в розовую спальню.