Виктор Харитоныч. Несомненно.
Полина Никаноровна (плачет). У-у-у-у-у!!!!!
Нина Чиж. Бом-бом-бом!
ДугариН. Дальше.
Станислав Альбертович (с воодушевлением). И всякий раз поражался!
Виктор ХаритоныЧ. Правильно!
Станислав Альбертович. Я не похож на Ирину Владимировну Тараканову ни сном ни духом, но хорошо припоминаю ее слова о нежелании рожать детей в неволе, хотя как доктор не желаю зла, а желаю, чтобы одумалась.
Полина Никаноровна. Не одумается!
Генерал Власов. Она была моей спутницей связи.
Сема Эпштейн. Преступница! Тавра на тебе нету!
Станислав Альбертович.
Мы, люди в белых халатах,
Мы гневно осуждаем бабушку русского аборта!
Мы, люди в белых халатах,
Бабушку русского аборта не пустим в свой дом!
Полина Никаноровна. Я – Полина Никаноровна.
Станислав Альбертович. Очень несказанно рад!
Зал. Дружба. Дружба-а-а-а-а!!!!!
Закройщики. Гляди, ребята, генерал!
Генерал Власов (в кандалах, по щиколотки в воде, весь в мышах). Всеми преступными помыслами обязан Ирине Владимировне Таракановой, итальянской проходимке, сожительнице Муссолини.
Закройщики (плачут и поют).
Таракан и паук
В нашем доме живут.
Кандидаты наук,
Таракан и паук —
Педерасты!!!
Нина Чиж. Бом-бом-бом!
Полина Никаноровна и Станислав Альбертович целуются у всех на глазах.
Виктор ХаритоныЧ (яростно аплодирует). Вот это – дело!
Я (с криком). И ты, дедуля!!!
Дедуля, не останавливаясь, проходит мимо меня, сверкая медалями и очками. Он чистил медали зубным порошком. Он не признавал зубной пасты как вредного и опасного нововведения, вводящего народ в заблуждение. Дедуля поднимается на трибуну.
Выступление Дедули.
Дорогие товарищи!
Моя родная внучка, Ирина Владимировна Тараканова
……………………………..
……………………………..
……………………………..
……………………. (молчит).
Виктор ХаритоныЧ. Чего замолчал?
Дедуля (молчит).
Виктор ХаритоныЧ. У вас есть текст.
Дедуля. Он у меня выпал.
Виктор ХаритоныЧ (совещается). Он у него выпал.
Дедуля. Можно, я так скажу? Без затей.
Дугарин. Говори, старый стахановец!
Дедуля. Ну, начать с того, что, когда из дому выходит, свет никогда не погасит и газовый рожок тоже в ванне оставляет гореть, а от этого пожар может вспыхнуть, и все сгорит к чертям собачьим, а я погорельцем быть не желаю, не для того, можно сказать, жил, чтобы в старости погорельцем остаться, а то, что в японском халате кимоно по квартире разгуливает, мне не жалко, разгуливай, коли совести нету, а как вдруг из кровати или из другого какого угла выскочит и давай по телефону разговаривать, это (к Дугарину), сынок, другое дело, это меня как больного человека травмирует, и ночевать у нее в комнате остаются, хохочут и брызгаются, будто другого места нет, и опять же вода даже в коридор выливается, и при этом курит в постели, а я волнуйся, не спи, обидно все-таки, если погорельцем на старости лет, или еще другое: однажды, не совру, видел у нее в кровати целую лужу крови, хотел было спросить, но честно скажу, побоялся, все-таки мало ли что, но лужа была, а что в японском халате кимоно ходит – претензий не имею, потому что халат хороший, хотя и мерзость, конечно…