1
В конце лета меня пригласили в Университетский колледж в Лондон. В то время они только начинали собирать ученых биологов и хотели заполучить меня, чтобы я занимался кристаллографией в области биохимии. Мне предстояло продолжать мою собственную работу, получать семьсот фунтов в год и иметь ассистента. Единственная четкая моя обязанность заключалась в помощи биологическому факультету, когда они в своей работе столкнутся с проблемами структуры кристаллов.
Ничего лучшего я не мог и пожелать, это был еще один шаг к моей цели, предложение было лестное и выгодное. Я принял его в тот же день, как получил. Слишком оно было заманчиво, нельзя было упустить его, и никто из моих друзей не мог ничего возразить. Макдональд сказал со своей медленной и неожиданной улыбкой:
— Вы уезжаете как раз вовремя, чтобы я не начал ревновать к вам. Когда вы начнете испытывать ревность к молодым коллегам, Майлз, сделайте, как я, и переключитесь на философию.
Хотя мы с момента нашего знакомства восхищались друг другом, в наших отношениях всегда была какая-то натянутость; но, как только мы расстались, между нами тут же установилась приятная, полная взаимопонимания дружба, и мне кажется, что его слова оказались именно этим поворотным пунктом.
Большую часть лета я был занят составлением планов. К середине августа моя лаборатория была почти готова для начала работ. Я взял к себе Джеппа, кареглазого, со склонностью к афоризмам механика из Королевского колледжа и в качестве ассистента пригласил белокурого молодого человека с длинным лицом, по фамилии Кранч, только что закончившего свой первый год исследовательской работы в Ист-Лондонском колледже. На эту должность было очень много претендентов, хотя в то время встретить безработного научного работника было гораздо труднее, чем через несколько лет. Кое-кто из претендентов обладал большим опытом и лучшими рекомендациями, чем Кранч, но мне он показался очень способным и его выгодно отличало от других усердие. Я решил, что он при любых обстоятельствах станет ученым, в то время как остальные в любой области будут работать добросовестно, с умом и без тени страсти.
В конце июля я отправился в Лондон, чтобы проследить за подготовкой лаборатории, кроме того, я занялся подыскиванием себе квартиры и в конце концов нашел подходящую у Ланкастер-гейт. Возвращаясь летними вечерами из парка в свои светлые и незнакомые комнаты, я испытывал смешанное чувство радости и меланхолии, и мне невольно вспоминались студенческие дни; именно в таком настроении я часто бродил вечерами по Лондону. Свет фонарей расплывался в синеватом тумане, и мы с Хантом и Шериффом все ходили и разговаривали, а небо почти и не темнело до самого рассвета, мы были тогда возбуждены и не замечали грусти, разлитой в теплом воздухе. А может быть, теперь, возвращаясь домой и вспоминая те ночи, я сам окрашивал их в меланхолию, которой не было и в помине, она просто жила отныне в моем сердце, знавшем, что нет уже той дружбы и тех страстей, и тоскующем потому, что ему остались одни только ночи.