– Это конкуренты их на нас натравили?
– «Лука четыре-пять» не только секта, но и успешное коммерческое предприятие. Довольно распространенный случай.
– Ты с канала «Шеф-повар» или что-то вроде того?
– Только с аутентичной филадельфийской кухней. – Гриф склонил голову набок. – Дай мне лучшую североитальянскую, и я сделаю такое, что смотреть будет противно.
Вошел Бертон.
– Давайте есть, – сказал он, вновь кладя томагавк на стол, рядом с тарелками; Флинн вспомнила, как споткнулась о мертвого охранника в доме у Пиккета.
Она поставила «Перекати-Полли» на середину стола, как вазу с цветами, и села на складной стул.
– Что это? – спросил Бертон.
– «Перекати-Полли».
Гриф собрал пустые коробки в полиэтиленовый пакет, убрал его в другой пакет, поставил всё на пол, окинул взглядом стол и тоже сел. Флинн почти думала, что сейчас он прочтет молитву, но Гриф просто взял пластмассовые палочки и сказал:
– Прошу.
Перемещения туда-сюда из тела в перифераль и обратно сбивали с толку. Хочется ей есть или нет? Она с утра съела банан и выпила чашку кофе, но чувствовала себя так, будто и правда долго гуляла по променаду. То есть гулять-то она гуляла, но в другом теле. Запах еды разбудил в ней тоску по прошлой неделе, когда еще ничего не произошло. А плюс эта художественная сервировка…
– Что такое тусняк? – спросила она Грифа.
– Где ты слышала это слово? – встрепенулся Бертон.
– Кловис дала мне противоядие, – ответила Флинн.
– Тусняк здесь? – Бертон пристально глянул на Грифа.
– Давай поговорим после еды, – сказал тот.
– Что это, Бертон?
– По десятибалльной шкале военных преступлений – примерно двенадцать. – Бертон взял ролл, сунул в рот и принялся жевать, по-прежнему глядя на Грифа.
В шатре Тлен пахло пылью, хотя собственно пыли нигде видно не было. Может, это специальная ароматическая свеча, думал Недертон, усаживаясь. Перифераль спокойно смотрела на него из-за хитросплетений псевдостаринного дисплея, затем опустила глаза, будто изучает сложную резьбу столешницы. Тлен сидела слева от Недертона, ближе к периферали. Она отколола от волос миниатюрную шляпку, похожую на черную кожаную жабу, и положила перед собой на стол.
– Тебе выписан пропуск в парламент птиц, – сказала Тлен, а когда Недертон открыл рот, чтобы спросить, что она имеет в виду, поднесла палец к черным губам.
Гагатово-серебряный паук с ее шатленки, отцепленный, вылез из левого манжета и быстро засеменил к Недертону.
Касание ножек-иголочек оказалось совершенно безболезненным. Разглядывая паучка на тыльной стороне своей ладони, Недертон вспомнил, как «медичи» вот так же нечувствительно внедрялся щупальцами между клетками его кожи.