Кривонос поднял его на ноги и внимательно всмотрелся в мокрое от слез, совсем еще молодое лицо.
— Что здесь случилось? Что за женщина? — спросил он, готовый уже услышать страшную для себя весть.
Парень печально качал головой и прижимал кулаки к груди. Глянув на утопленницу, он снова схватился за взъерошенную голову.
— Зося! Зося! О проклятые, о проклятые!.. Дайте мне его!..
Толпа снова окружила их стеной, и люди зашумели.
— За панскими собаками больше ходишь, чем за своими детьми.
— Пан собаку пожалел, а женщину на поругание выставил...
— А что случилось? — снова спросил Кривонос. Его тревога понемногу утихла: на правой щеке у женщины белел давнишний рубец, которого не было у Ярины.
— Уже и любить друг друга нельзя без денег.
— «Плати куницу [Так назывался выкуп за разрешение жениться], — говорит пан. — Тогда и жениться разрешу». А где же его заработать, тот злотый, когда хлоп изо дня в день на барщине?
— Очень ему был злотый нужен! На блудное дело подбивал дивчину. А Зося блюла себя честно, хотя и в покоях служила — может, слыхали? — у пана Щенковского. Так он, подлюга, силой ее взял. «А теперь, говорит, я тебя еще и ославлю». Обрезал девушке косы и на посмеяние выставил у церкви, чтобы ей плевали в глаза.
— А я бы отстояла, да и пошла, — сказала женщина с суровым лицом, — люди бы над катом смеялись, а не надо мной.
— У кого какой норов, — ответил ей старичок. — Ни за что искалечил, да вдобавок еще и в глаза плюют. Сердце не камень.
Парубок стоял над утопленницей на коленях и, как заведенный, безумно отгонял рукой мух. Плотно сжатые губы со следами присохшей пены сдерживали крик, который рвался у него из груди. Кривонос спросил:
— Пахолок?
Парубок поднял голову и, увидев перед собой казака, промолчал.
За него ответил кто-то из толпы:
— Ну да, пахолок! Пана Щенковского.
— Вот какая вам честь от пана. Где он сидит, этот пан?
— На Драбовке. Ну, это такой пан, что на десять миль вокруг духу его боятся.
— Таскал волк, потащат и волка. Слушай, парубче, если хочешь отплатить своему пану за Зосю, хорони ее и приходи вон к тем возам, которые под разбитой вербой. — И Кривонос бросил в шапку, лежавшую на земле, несколько серебряных монет.
Парубок, увидев такую щедрость, хотел поцеловать казаку руку, но Кривонос сурово сказал:
— Ишь что сделали с человеком! Как прозываешься?
— Яцько Здирка, — поспешно ответил пахолок.
Кривонос посмотрел на его разбитые лапти, на латаную спину и горько улыбнулся.
— Будешь Яковом Дыркой прозываться. Это больше пристало тебе... На возах найдешь еще семь Яковов, все одинаковы: как бьют — плакать не дают. — И он пошел дальше.