— Что ж он там делал?
— Я уже не глядел. Мы с Васьком выскочили из воды и запрятались в лозняк. Мы напугались.
— Я не напугался, — обиженно сказал другой хлопчик. — Это ты напугался, что татары на аркан возьмут. А я не напугался, я от кого хочешь удеру!
— Так сколько же их было?
— Три и три, и еще три, и один.
— Нет, еще трех не было, а только один.
— Он не видел того, что во двор поехал, он напугался. Один был усатый, тот, что бился.
— Сам ты напугался... Я вон и сегодня в вашу курицу как гвозданул камнем, аж перекинулась.
Старший хлопчик дал тумака Ваську и шмыгнул со двора.
— Стану я врать!.. Он и в колодец плевал...
Но на детей уже никто не обращал внимания. Всех точно громом пришибло, во дворе наступила тишина.
Молча смотрели люди друг на друга, и каждый читал в глазах соседа ту же мысль: «Теперь жди беды». К Гаврилу первому вернулась речь. Голос его звучал глухо, и потому, может быть, еще более тревожно.
— Грех посеян на этой земле. Бежим, люди, пока кара господня не пала на наши головы.
— Куда бежать?
— Только бы из этого проклятого места...
— Всюду оно проклято, где ступит панская нога. Десять лет землица эта кормила нас, а мы ее по́том поливали. Теперь бросать? У нас что, силы не хватит, чтоб гайдуков прогнать? Надо только глядеть, чтобы врасплох не застали. Дозоры на шлях послать надо.
— Против коронного стражника идти — о смерти думать. Ладьте возы, пока не застукали. Идите, бабы, идите, не мешкайте...
Среди женщин поднялся вой, некоторые с плачем побежали со двора, другие еще стояли, словно оглушенные, и часто крестились.
— Царица небесная, сохрани и помилуй!.. Да ведь гречка только зацвела, — как же ехать? Где спасенья искать? Тут шляхта, там ордынцы. Где же для нас место, для православных?
— В Московию надо уходить, там люди нашей веры, царь православный, ляхам неподвластный, и скажут что — поймешь. Так же, как они, хлеб сеем. А земля призна́ет и полюбит труженика везде.
— На Дон лучше бы всего. Может, и своих встретили бы.
Мусий стоял молча и тупо смотрел в землю, словно оттуда должен был прийти к нему ясный ответ. Наконец поднял голову. Во дворе осталось несколько соседей, которые еще колебались и стояли, переминаясь с ноги на ногу.
— А ты, Мусий, как думаешь?
— Дождаться лащевцев здесь, тогда и решать. Лебедин-лес недалеко. А сейчас дозоры надо выслать в степь.
Оставшиеся соседи молча разошлись.
Наступил уже вечер. Встревоженный хутор гудел, как улей. От хаты к хате перебегали бабы с узлами, во дворах стояли у порогов возы, на которые складывали домашний скарб, кое-кто еще торопливо стучал цепом, варился ужин на очагах, и запах дыма перебивал сладкий дух гречихи. Возбужденные общей суетой дети носились по улице. Те, что забежали на плотину, с криком примчались назад.