Но у Марвика были иные намерения. Он наклонил голову ниже и сжал губами ее сосок – потрясающее чувство. Оливия слышала, как он причмокивает, но от этого распалялась еще сильнее. Мягкость его губ, влажный жар – она охнула – его языка, опьянение от его легких покусываний, когда он проверял, нравятся ли ей такие ласки…
Ее охватило пульсирующее, не терпящее промедлений желание; схватив голову Марвика, Оливия прижала ее к себе.
– Я провел бы тут тысячу лет, – огрубевшим голосом промолвил он. – Ты хочешь этого?
– Да. – Вот что она забыла ему сказать, вот что она должна была говорить ему все время. – Да, да!
Но едва она произнесла это короткое слово, как оно тут же стало ложью, потому что едва он снова начал сосать ее груди, она поняла, что этого ей мало. Оливию охватывало безумие, разносящее плотский голод по дюжине разных уголков тела, каждый из которых изнывал по его ласкам. Ее рот, который нуждался в его языке, и местечко в глубине ее живота – отяжелевшее, разбухшее; уголок между ее ног, который вдруг стал казаться слишком пустым и пульсировал от страсти. Оливия хваталась за Марвика вслепую – как альпинист в горах во тьме хватается за каждый выступ, который может помочь его продвижению вперед. Массировала мускулистые бугры на его плечах, с силой нажимала на его бока…
Сев, Аластер сбросил с себя сюртук. Затем на пол полетели его жилет, подтяжки и рубашка. Оливия уже видела его обнаженную грудь, но теперь она могла протянуть руку и прикоснуться к волнистым равнинам его живота и почувствовать, как они сжимаются, когда она касается их. Марвик схватил ее руку, слега прикусил пальцы и глубоко всосал их. При этом он смотрел ей в глаза, а прикосновение его языка и губы, крепко сжимавшие ее пальцы, обещали какое-то грешное наслаждение. Потом он провел языком по ее ладони и укусил за внутреннюю часть запястья.
– Терпение, – промолвил герцог, и лишь тогда Оливия поняла, что сказала ему: «Пожалуйста».
За рубашкой последовали брюки. Оказалось, что Оливия гораздо смелее, чем она могла себе представить: она села, чтобы помочь ему, и их руки столкнулись во мраке. Аластер засмеялся. Его оживленность была такой чистой и приятной, что Оливия тоже залилась смехом.
Он был прекрасен. Длинные стройные ноги, крепкие лодыжки, мускулистые бедра… Оливия с любопытством провела рукой по его четырехглавой мышце и нащупала его волосы – гораздо более грубые, чем у нее. Ее рука задержалась на его бедре, с другой стороны которого, на стыке двух ног, в выемке, крылась та часть его тела, которая вскоре будет интересовать ее больше всего. Он дал ей имя – в библиотеке.