Марвик перестанет смотреть на нее так, когда вспомнит, кто он такой.
Карета остановилась. Оливия заставила себя выглянуть наружу. Она не узнавала дом. Всего лишь одноэтажный, обшитый досками с облезшей от времени белой краской, он едва ли превосходил по размеру коттедж, в котором она выросла. Невдалеке от него стоял каменный сарай, отделяемый от дома целым полем волнующейся на ветру травы.
– Конечно, – сказал Аластер, когда карета остановилась, – последний элемент, внешне ничем не примечательный, но проявляющийся во всем сразу, – это ваша смелость.
Оливия глубоко вздохнула.
– Я знаю, что вы готовы встретиться лицом к лицу с этими людьми – членами вашей семьи, Оливия. Но вы можете не делать этого. Вы можете остаться в карете, пока я говорю с ними. А потом, если они захотят вас увидеть, то смогут сами подойти к вам. Думаю, вы этого заслуживаете – быть той, к кому подходят.
У нее перехватило горло. Аластер не упомянул доброту. А ведь это была его черта, которой ей недостает. Доброта пронизывает все его существо, хоть он и пытается это скрыть. Возможно, она – единственный на свете человек, который сумел разглядеть в нем добро. Казалось, даже сам герцог настолько слеп, что не видит его.
– Спасибо вам, – отозвалась Оливия. – Но сегодня… Кажется, сегодня я хочу все сделать сама. – Он считает ее очень храброй, но без него она никогда в жизни не решилась бы приблизиться к этим сплетницам на променаде. Находясь рядом с Марвиком, она обнаружила, что некоторые части ее существа сделаны из стали, защищенной доспехами, и это ей очень понравилось. И теперь она ими воспользуется. – Я хочу покончить с этим одним махом.
Герцог пересел на свое место.
– Что ж, тогда удачи, – сказал он, поднимая ее руку, чтобы запечатлеть на ней единственный поцелуй, который пробрал Оливию до самых костей.
* * *
У миссис Холлидей, седовласой и маленькой, были розовые щеки и ясные глаза, как у героини волшебной сказки – белой ведьмы, которая спасла детей от волков. Но миссис Холлидей носила траурную вдовью повязку, а ее вежливое приветствие у дверей было каким-то вялым – она явно очень устала.
При виде ее черного траура и пряди волос, опускающейся к морщинистой шее, Оливия замолчала. Марвик говорил от имени их обоих, но назвал только себя и добавил, что сюда их привело деликатное, но очень срочное дело.
– Вам надо присесть, – сказал он, – прежде чем мы начнем беседу.
Миссис Холлидей привела их в гостиную, где был накрыт чайный стол. Вручив гостям по чашке, она сказала с вежливой, но смущенной улыбкой:
– Так чем я могу вам помочь?