– Зона покрытия зависит от высоты орбиты спутника, герр Холстер, – веско произношу я. – При наименее затратном варианте запуска спутник вращается на высоте ста десяти километров, при этом полоса покрытия приближается к тремстам километрам. С учетом зоны нелинейных искажений реальная полоса несколько сужается и составляет около двухсот тридцати – двухсот пятидесяти километров. Расширить ее можно путем увеличения высоты орбиты, но при этом затраты возрастают в геометрической прогрессии…
С умным видом я высказал все, что успел узнать. Но у слушателей должно создаться впечатление, что это только ничтожная часть моих познаний.
– Думаю, вам все понятно, герр Холстер, и дальше можно не объяснять, – я улыбаюсь, и эта улыбка означает, что на самом деле я так вовсе не думаю, но как вежливый человек публично не ставлю под сомнение способность герра коротышки постигнуть те сложные вещи, которые я озвучил.
– Да, конечно, – кивает тот и мгновенно переключается – У меня вопрос к господину Альтусу: подписание договора прошло без осложнений?
Когда пресс-конференция закончилась и наиболее значимых участников пригласили в небольшой, но уютный бар, ко мне подошел улыбающийся Курц. Он, конечно, оказался в числе избранных. Еще бы! Властное лицо с осознанием собственной значимости, тончайший костюм от Армани из последней коллекции – серый в едва заметную голубоватую полоску, ценой не меньше пяти тысяч евро.
– Вы дали исчерпывающий ответ, господин Сергеев, – пророкотал великан своим густым баритоном. – Хотя я немного огорчен: надеялся выиграть на расширении зоны покрытия, а экономия, оказывается, влечет новые затраты. Получается замкнутый круг… Может быть, немного выпьем?
Предложение подкупало своей новизной и необычностью. Естественно, я отреагировал, как и подобает русскому мужчине.
– Единственное, что мне не нравится в вашем предложении, – это слово «немного»…
Курц захохотал и похлопал меня по плечу. С одной стороны – снисходительно, как подобает богачу его ранга, а с другой– сдержанно, будто признавая и мою значимость.
Бар выдержан в красно-черных тонах. Мы сели на красный кожаный диванчик, на три четверти окружавший круглый черный столик. Молодой человек в черном смокинге и с черной, в блестках бабочке нацелился черным карандашиком в красный фирменный блокнот. Я заказал «Джеймсон» со льдом, а Курц – двенадцатилетний «Чивас Ригал» с содовой. Начали с убойной по европейским меркам двойной дозы – по пятьдесят граммов. Смех, да и только!
– Выпьем, чтобы подсластить ваше огорчение от невозможности сэкономить! – Я поднял свой стакан и чокнулся с Курцем.